— Боги, боги… Получай! — Теодор, схватив вражеский мушкет, выстрелил, метясь в темноту над телом, туда, где как показалось, тлели два красных уголька глаз. Вспышка! Грохот! Рык!

Во время вспышки в разных тёмных уголках поляны мелькнули вытянутые тени, рванувшиеся в стороны.

Лемк схватил следующей мушкет, готовый выстрелить. Тишина. Лишь справа от Теодора в кустах раздался хруст веток. Развернувшись, он не думая выстрелил туда. Без звука, молча кто-то начал продираться сквозь ветки. Схватил аркебузу и вновь выстрел в сторону кустов. Чтобы тут же услышать, как где-то за спиной раздаётся шорох. Разворот и выстрел, схватить следующее оружие.

Тишина. Вот только уже крайнего тела в ряду мертвецов не было.

Рядом с Теодором находилось ещё минимум пять возможностей сделать выстрелы без заряжания, но всё вновь было тихо и спокойно.

На пение птицы в ветках он чуть не выстрелил. За первой заорала другая птица, потом третья и началась привычная летняя ночная какофония птиц. Лемк вглядывался, вглядывался всё равно в темноту и мертвецов до тех пор, пока его голова не стала клониться к груди, где так и застыла.

Вокруг темнота начала сереть, поднялся лёгкий туман, когда горящий фитиль, уже не сдвигаемый спящим Теодором, добрался до его руки и не обжёг. Вскинувшись, Лемк сорвал шнур, огляделся, как человек, которому приснился ужасный сон. Растерев ладонями лицо, он осмотрелся. Нет, не приснилось. Вокруг лежали разбросанные сарацинские мушкеты, а среди погибших товарищей были не все.

Слегка пошатываясь от усталости, Теодор подкинул дров в угли, оставшиеся от костра и начал собираться. Вещи сарацин — всё на их коней: попоны, сёдла, мешки, одежду, оружие. На лошадей товарищей — их тела. Кони храпели, чуя кровь и мертвецов, вращали глазами, но привязаны они были надёжно. Когда оставалось только закинуть тела раненых, Лемк вспомнил ещё кое о чём.

Зайдя в руины, он отыскал под ветками сверток, раскрыл и посмотрел внутрь. Ничего не изменилось с ночи. Там так же плотно лежали, один к одному, большие потускневшие, но золотые монеты. Выбитый на реверсе — ангел с крестом, а на аверсе две фигуры с надписями: «Ювстин и Ювстиниан».

— Господи, вам же тысяча лет!

Теодор не стал пересчитывать монеты, но на первый взгляд тут их было гораздо более сотни. Может две. Весил этот свёрток фунтов шесть, не меньше.

В уставшей голове Лемка метались мысли — что делать? Если взять с собой, то их у него могут обнаружить и начнут задавать вопросы, откуда он их взял. Может даже если сразу у него и получится оставить всё себе, что маловероятно, то вокруг слишком много тех, кто и пошёл сюда, на войну ради вот подобных монет. А здесь, даже по меркам богатых купцов будет очень и очень немаленькая сумма, что у говорить о нищих жителях Города и иностранных головорезах. Зарежут и отберут.

Убежать сейчас, взять лошадей, еды и рвануть подальше, сперва поживя тихо, а потом купить себе достойное местечко? Землю или должность… Да далеко ли ты уйдёшь один, уставший. Вокруг патрули войска, а там может и юрюки скачут, которые уж с одиночкой всегда справятся на своих выносливых лошадка. А уйдёшь от них, попадёшь на корабль — так моряки народ такой, одно с пиратами, если им выгода будет видна. А уж с одиночкой, опять же, они уж справятся. Вещи отберут, а его на дно или в рабы на галеры, и поди докажи потом…

Оставить там же? Так эти сарацины как-то нашли это место, видать искали целенаправленно. В лесу закопать? Так эти, ночные демоны, или кто там был, там сейчас в лесу и сидеть, поджидать его. Или может кто-то другой им там на смену пришёл. От ночных воспоминаний прошёл мороз по коже.

Так ни к чему и не придя, он закинул сверток в суму. Потом, с пистолем за поясом, с парамерионом в ножнах на боку и с мушкетом в руках он пошёл туда, где вечером были тела исмаилитов.

В яме будто взорвали десять бочек пороха, когда вокруг сидели люди. Всё было в остатках человеческих тел. Руки, ноги, белеющие кости, куски мяса. Трудно было понять где какое тело. Но видно было ясно — почти всё мясо было обглодано мощными челюстями. И у всех тел отгрызены головы.

Такого уже Лемк выдержать не смог. Ему внезапно так стало плохо, что едва успел согнуться, как его вырвало. А потом ещё раз, пока в желудке ничего не осталось, и он смог медленно отползти от этой чудовищной ямы. Тела убитого товарища, исчезнувшее ночью, он так и не увидел, но оставаться и искать уже не собирался.

Связал коней поводьями друг другу, взобрался верхом на Гемона и отправился в путь, во главе импровизированного каравана, где у лошадей, вместо тюков с товарами были привязаны свисающие тела мертвецов.