приимной старины.Обряд известный угощенья:Несут на блюдечках варенья,На столик ставят вощанойКувшин с брусничною водой.……………………………………Они дорогой самой краткойДомой летят во весь опор.^[35]Теперь послушаем украдкойГероев наших разговор:– Ну что ж, Онегин? ты зеваешь. —«Привычка, Ленский». – Но скучаешьТы как-то больше. – «Нет, равно.Однако в поле уж темно;Скорей! пошел, пошел, Андрюшка!Какие глупые места!А кстати: Ларина проста,Но очень милая старушка;Боюсь: брусничная водаМне не наделала б вреда.Скажи: которая Татьяна?» —«Да та, которая грустнаИ молчалива, как Светлана,Вошла и села у окна». —«Неужто ты влюблен в меньшую?» —«А что?» – «Я выбрал бы другую,Когда б я был, как ты, поэт.В чертах у Ольги жизни нет,Точь-в-точь в Вандиковой Мадонне:Кругла, красна лицом она,Как эта глупая лунаНа этом глупом небосклоне».Владимир сухо отвечалИ после во весь путь молчал.Меж тем Онегина явленьеУ Лариных произвелоНа всех большое впечатленьеИ всех соседей развлекло.Пошла догадка за догадкой.Все стали толковать украдкой,Шутить, судить не без греха,Татьяне прочить жениха;Иные даже утверждали,Что свадьба слажена совсем,Но остановлена затем,Что модных колец не достали.О свадьбе Ленского давноУ них уж было решено.Татьяна слушала с досадойТакие сплетни; но тайкомС неизъяснимою отрадойНевольно думала о том;И в сердце дума заронилась;Пора пришла, она влюбилась.Так в землю падшее зерноВесны огнем оживлено.Давно ее воображенье,Сгорая негой и тоской,Алкало пищи роковой;Давно сердечное томленьеТеснило ей младую грудь;Душа ждала… кого-нибудь,И дождалась… Открылись очи;Она сказала: это он!Увы! теперь и дни, и ночи,И жаркий одинокий сон,Всё полно им; всё деве милойБез умолку волшебной силойТвердит о нем. Докучны ейИ звуки ласковых речей,И взор заботливой прислуги.В уныние погружена,Гостей не слушает онаИ проклинает их досуги,Их неожиданный приездИ продолжительный присест.Теперь с каким она вниманьемЧитает сладостный роман,С каким живым очарованьемПьет обольстительный обман!Счастливой силою мечтаньяОдушевленные созданья,Любовник Юлии Вольмар,Малек-Адель и де Линар,И Вертер, мученик мятежный,И бесподобный Грандисон,^[36]Который нам наводит сон, —Все для мечтательницы нежнойВ единый образ облеклись,В одном Онегине слились.Воображаясь героинейСвоих возлюбленных творцов,Кларисой, Юлией, Дельфиной,Татьяна в тишине лесовОдна с опасной книгой бродит,Она в ней ищет и находитСвой тайный жар, свои мечты,Плоды сердечной полноты,Вздыхает и, себе присвояЧужой восторг, чужую грусть,В забвенье шепчет наизустьПисьмо для милого героя…Но наш герой, кто б ни был он,Уж верно был не Грандисон.Свой слог на важный лад настроя,Бывало, пламенный творецЯвлял нам своего герояКак совершенства образец.Он одарял предмет любимый,Всегда неправедно гонимый,Душой чувствительной, умомИ привлекательным лицом.Питая жар чистейшей страсти,Всегда восторженный геройГотов был жертвовать собой,И при конце последней частиВсегда наказан был порок,Добру достойный был венок.А нынче все умы в тумане,Мораль на нас наводит сон,Порок любезен и в романе,И там уж торжествует он.Британской музы небылицыТревожат сон отроковицы,И стал теперь ее кумирИли задумчивый Вампир,Или Мельмот, бродяга мрачный,Иль Вечный жид, или Корсар,Или таинственный Сбогар.^[37]Лорд Байрон прихотью удачнойОблек в унылый романтизмИ безнадежный эгоизм.Друзья мои, что ж толку в этом?Быть может, волею небес,Я перестану быть поэтом,В меня вселится новый бес,И, Фебовы презрев угрозы,Унижусь до смиренной прозы;Тогда роман на старый ладЗаймет веселый мой закат.Не муки тайные злодействаЯ грозно в нем изображу,Но просто вам перескажуПреданья русского семейства,Любви пленительные сныДа нравы нашей старины.Перескажу простые речиОтца иль дяди-старика,Детей условленные встречиУ старых лип, у ручейка;Несчастной ревности мученья,Разлуку, слезы примиренья,Поссорю вновь, и наконецЯ поведу их под венец…Я вспомню речи неги страстной,Слова тоскующей любви,Которые в минувши дниУ ног любовницы прекраснойМне приходили на язык,От коих я теперь отвык.Татьяна, милая Татьяна!С тобой теперь я слезы лью;Ты в руки модного тиранаУж отдала судьбу свою.Погибнешь, милая; но преждеТы в ослепительной надеждеБлаженство темное зовешь,Ты негу жизни узнаешь,Ты пьешь волшебный яд желаний,Тебя преследуют мечты:Везде воображаешь тыПриюты счастливых свиданий;Везде, везде перед тобойТвой искуситель роковой.Тоска любви Татьяну гонит,И в сад идет она грустить,И вдруг недвижны очи клонит,И лень ей далее ступить.Приподнялася грудь, ланитыМгновенным пламенем покрыты,Дыханье замерло в устах,И в слухе шум, и блеск в очах…Настанет ночь; луна обходитДозором дальный свод небес,И соловей во мгле древесНапевы звучные заводит.Татьяна в темноте не спитИ тихо с няней говорит:«Не спится, няня: здесь так душно!Открой окно да сядь ко мне». —«Что, Таня, что с тобой?» – «Мне скучно,Поговорим о старине». —«О чем же, Таня? Я, бывало,Хранила в памяти не малоСтаринных былей, небылицПро злых духов и про девиц;А нынче всё мне тёмно, Таня:Что знала, то забыла. Да,Пришла худая череда!Зашибло…» – «Расскажи мне, няня,Про ваши старые года:Была ты влюблена тогда?» —«И полно, Таня! В эти летаМы не слыхали про любовь;А то бы согнала со светаМеня покойница свекровь». —«Да как же ты венчалась, няня?» —«Так, видно, Бог велел. Мой ВаняМоложе был меня, мой свет,А было мне тринадцать лет.Недели две ходила свахаК моей родне, и наконецБлагословил меня отец.Я горько плакала со страха,Мне с плачем косу расплелиДа с пеньем в церковь повели.И вот ввели в семью чужую…Да ты не слушаешь меня…» —«Ах, няня, няня, я тоскую,Мне тошно, милая моя:Я плакать, я рыдать готова!..» —«Дитя мое, ты нездорова;Господь помилуй и спаси!Чего ты хочешь, попроси…Дай окроплю святой водою,Ты вся горишь…» – «Я не больна:Я… знаешь, няня… влюблена».«Дитя мое, Господь с тобою!» —И няня девушку с мольбойКрестила дряхлою рукой.«Я влюблена», – шептала сноваСтарушке с горестью она.«Сердечный друг, ты нездорова». —«Оставь меня: я влюблена».И между тем луна сиялаИ томным светом озарялаТатьяны бледные красы,И распущенные власы,И капли слез, и на скамейкеПред героиней молодой,С платком на голове седой,Старушку в длинной телогрейке:И всё дремало в тишинеПри вдохновительной луне.И сердцем далеко носиласьТатьяна, смотря на луну…Вдруг мысль в уме ее родилась…«Поди, оставь меня одну.Дай, няня, мне перо, бумагуДа стол подвинь; я скоро лягу;Прости». И вот она одна.Всё тихо. Светит ей луна.Облокотясь, Татьяна пишет.И всё Евгений на уме,И в необдуманном письмеЛюбовь невинной девы дышит.Письмо готово, сложено…Татьяна! для кого ж оно?Я знал красавиц недоступных,Холодных, чистых, как зима,Неумолимых, неподкупных,Непостижимых для ума;Дивился я их спеси модной,Их добродетели природной,И, признаюсь, от них бежал,И, мнится, с ужасом читалНад их бровями надпись ада:Оставь надежду навсегда.^[38]Внушать любовь для них беда,Пугать людей для них отрада.Быть может, на брегах НевыПодобных дам видали вы.Среди поклонников послушныхДругих причудниц я видал,Самолюбиво равнодушныхДля вздохов страстных и похвал.И что ж нашел я с изумленьем?Они, суровым поведеньемПугая робкую любовь,Ее привлечь умели вновь,По крайней мере сожаленьем,По крайней мере звук речейКазался иногда нежней,И с легковерным ослепленьемОпять любовник молодойБежал за милой суетой.За что ж виновнее Татьяна?За то ль, что в милой простотеОна не ведает обманаИ верит избранной мечте?За то ль, что любит без искусства,Послушная влеченью чувства,Что так доверчива она,Что от небес одаренаВоображением мятежным,Умом и волею живой,И своенравной головой,И сердцем пламенным и нежным?Ужели не простите ейВы легкомыслия страстей?Кокетка судит хладнокровно,Татьяна любит не шутяИ предается безусловноЛюбви, как милое дитя.Не говорит она: отложим —Любви мы цену тем умножим,Вернее в сети заведем;Сперва тщеславие кольнемНадеждой, там недоуменьемИзмучим сердце, а потомРевнивым оживим огнем;А то, скучая наслажденьем,Невольник хитрый из оковВсечасно вырваться готов.Еще предвижу затрудненья:Родной земли спасая честь,Я должен буду, без сомненья,Письмо Татьяны перевесть.Она по-русски плохо знала,Журналов наших не читала,И выражалася с трудомНа языке своем родном,Итак, писала по-французски…Что делать! повторяю вновь:Доныне дамская любовьНе изъяснялася по-русски,Доныне гордый наш языкК почтовой прозе не привык.Я знаю: дам хотят заставитьЧитать по-русски. Право, страх!Могу ли их себе представитьС «Благонамеренным»^[39] в руках!Я шлюсь на вас, мои поэты;Не правда ль: милые предметы,Которым, за свои грехи,Писали втайне вы стихи,Которым сердце посвящали,Не все ли, русским языкомВладея слабо и с трудом,Его так мило искажали,И в их устах язык чужойНе обратился ли в родной?Не дай мне Бог сойтись на балеИль при разъезде на крыльцеС семинаристом в желтой шалеИль с академиком в чепце!Как уст румяных без улыбки,Без грамматической ошибкиЯ русской речи не люблю.Быть может, на беду мою,Красавиц новых поколенье,Журналов вняв молящий глас,К грамматике приучит нас;Стихи введут в употребленье;Но я… какое дело мне?Я верен буд