— Не просто так. Это запрещенная информация, а эксперименты по перемещению из тела в тело, по разделению, по слиянию долгое время считались самыми опасными даже среди нас. Тоже не просто так. Мы все — под «мы» я подразумеваю темные драконы — взаимодействуем с потусторонней материей. С тем, что неподвластно законам нашего мира, потому что ему не принадлежит. В случае, когда речь заходит о захвате тела, это противоречит даже законам Загранья.

— Но меня вроде как перенесли в другое тело?

— Предполагалось, что при этом Ленор уже была мертва.

А она не была.

— То есть мы сейчас действительно делим тело на двоих?

— Да.

Огонь вообще. Только магического раздвоения личности мне и не хватало для полного счастья.

— Или нет.

— Нет?! Валентайн, ты можешь перестать говорить загадками, и выдать все сразу? Я запуталась, мне и так не по себе, а речь идет о моей, на минуточку, жизни.

— Твоя мать работала над разделением света и тьмы. Чтобы Сезар мог стать нормальным — по мнению его отца. За этим Ферган пригласил одну из лучших ученых Даррании в свою исследовательскую лабораторию. Разбить свет и тьму можно было только с расщеплением личности, и, образно говоря, Сезар уже не был бы тем Сезаром, которого знаем мы, если бы ей это удалось.

— Стой, ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что ей это не удалось с Сезаром. Но, возможно, удалось с тобой. Пока что я понятия не имею, зачем, и так ли это на самом деле, но мы обязательно в этом разберемся, Лена. Равно как и в том, что со всем этим делать.

Он снова замолчал, а мой мозг вышел из чата. В нем просто отказывалось укладываться то, что только что сказал Валентайн. То, что…

Возможно, мы с Ленор когда-то были единым целым.

Глава 39

Сегодня в холле королевского дворца-замка было очень многолюдно, многодраконно и шумно. Не в пример тому визиту, когда Люциан собирался представить меня отцу. Под порталы было выделено все пространство холла, на котором то и дело вспыхивали и гасли новые сияющие переходы. Всего их я насчитала десять — стоило одному погаснуть, а гостям со встречающим и сопровождающим вышколенным слугой в парадной ливрее отойти, как тут же на его месте появлялся новый. Мне стоило больших трудов не озираться по сторонам, потому что суета стояла знатная. Настолько волнующая, что я, оказавшись в ней, даже выпала из своих размышлений по поводу нового чудного открытия — Ленор в моей голове.

Валентайн обещал разобраться с этим, и я ему верила, хотя засыпать все равно было стремно. Мало ли, что она учудит? К счастью, Валентайн сказал, что не позволит ей ничего учудить, но я все равно полночи просыпалась. Он просыпался тоже. Мгновенно. Стоило мне открыть глаза и дернуться — как просыпался он, так мы и играли в гляделки полночи. С разделением все было достаточно сложно: против него не существовало никаких контрзаклинаний, равно как и против замещения. Поэтому всегда, неизменно побеждала личность, которая сильнее.

Меня это как-то мало утешало. Еще меньше утешало то, что я иду на помолвку подруги, которая внезапно собралась замуж и молчит, как партизан. Да, что ни говори, а событий у меня в единицу времени происходило столько, что в самом деле сложно представить, за что хвататься.

Разве что присутствие Валентайна вселяло уверенность: уверенность в том, что вместе мы со всем справимся, что он (и я вместе с ним) разберемся в том, что произошло с Ленор, что произошло со мной, и почему она активировалась только сейчас. Впрочем, чем дальше мы продвигались за провожающим нас слугой, тем отчетливее мои мысли переключались на Соню.

Она написала утром, что все в порядке, что мы встретимся здесь, и все.

И все!

А как же волнения перед помолвкой? Поболтать с лучшей подругой? Я бы уж точно не упустила возможности с ней поболтать, если бы собралась замуж!

В общем, в голове творилось такое, что Лозантир его разберет, что к чему. Я даже едва замечала устремленные на меня взгляды — самые разные, от завистливо-придирчивых до восхищенных, от заинтересованных до ненавидящих. Валентайн на такое вообще не реагировал, и я следовала его примеру. Просто шла рядом с ним, положив ладонь на сгиб его локтя. Я вся такая весенняя, с поднятыми наверх волосами (признаться честно, эта прическа больше всего напоминала стильный высокий хвост из нашего мира), и он — в неизменно черном с серебром.

Лучше поздно, чем никогда, но я осознала, что он так ходит потому что это цвета его семьи. Цвета темного правителя, и если бы не было всей этой напряженности между светлыми и темными, его бы встречали как наследника Мертвых земель. А вовсе не как архимага. Хотя, возможно, дело было именно в этом. В том, что как и кто бы его ни называл, он был принцем. Для них он все равно оставался наследником местной страшилки, как, например, если у Волан-де-Морта был бы сын.

На этой глубокой философской мысли мы с ним вышли на улицу. А точнее, в тот самый парковый ансамбль с лабиринтом, в котором мне довелось побывать.