«Кайф» — это словечко Софии, они на пару с Ларо умудрялись сыпать какими-то странными словами, но очень четко подходящими ситуации. Так ярко, как никогда. Вот сейчас это был настоящий кайф, до звона в костях ощутить собственный удар, а дальше они сцепились уже не как принцы или адепты военного факультета, так могли бы драться пьяные моряки в таверне. Без лишних техник, без лишней защиты, блоков, правильных разворотов.

Боль он почти не чувствовал, только короткие яркие вспышки — но какой же это был кайф — врезать папочкиному идеалу. А самое главное, когда этот идеал валялся на полу вместе с ним, с силой врезая его в камень, а после дергался от резкого удара. Напрямую в нос, по крайней мере, Люциан метил в нос. Как Ларо врезала ему с недевчоночьей силой, но Сезар уклонился, и удар пришелся по скуле.

В глазах брата полыхнула такая темная ярость, что сначала обожгло холодом, и только после — болью. Сначала от того, что кулак Сезара ссадил кожу, потом — от того, что голова встретилась с ледяным камнем пола.

— Тэрн-ар Драгон! Тэрн-ар!

— Что-то я не пойму, вы к кому сейчас обращаетесь? — процедил Люциан, сплевывая кровь.

Лоэрхарт Довин, мастер по обращению с оружием, шагнул вперед. Он был одним из папочкиных командующих, поэтому сейчас рявкнул:

— Встать! Я кому сказал — встать?!

— Ты мной не командуешь, — хохотнул Люциан, но Сезар рывком вздернул его на ноги и прошипел:

— Забыл, что ты на военном?

— А ты — будущий король Даррании — так и будешь прогибаться передо всеми? Да он скоро сапоги твои целовать будет.

За это прилетело уже от Довина. Люциан пошатнулся, но удержался на ногах. Точнее, удержался только благодаря тому, что его удержал Сезар. Перехватил за руку и не позволил опрокинуться на спину, как набитый продовольствием куль.

— Вы сейчас не принц, — прошипел военный, глядя ему в глаза, — а младший по званию. И так будет до тех пор, пока вы учитесь на военном факультете. Следуйте за мной.

«Следовать за ним» пришлось недолго: оказывается, папочка самолично присутствовал в замке. Пред его светлы очи их и привел Довин, и было очень приятно наблюдать, как этот раскомандовавшийся драх вытягивается перед ним в струну.

— Тэрн-арх.

— Вольно, — рычит камень голосом отца. — Что произошло?

— Мы подрались, — отвечает Сезар.

— Подрались, значит, — рычание становится уже более явным. — Причина?

— Люциан дерзил. Я не сдержался.

Люциан с трудом подавил желание сплюнуть еще раз, но под взглядом отца почему-то замер. Поразительно, как этот драхов дракон умудрялся пригвоздить к месту одним-единственным взглядом.

— Не сдержался. Будущий правитель.

— Прости, отец.

Нет, сплюнуть здесь мало. Лучше сразу блевануть.

Правда, ни то ни другое сделать не получилось, Ферган поднял лапу. Массивную, способную погрести под собой любое двуногое, осмелившееся бы ему возразить в этот момент. Золотая дымка ударила сначала в него, потом — в брата, окутывая их облаками и растворяясь.

— Исцелиться не сможете, — пророкотал Ферган. — Будете ходить так, в том числе в Академию, смотреть на себя в зеркало и думать о том, какое поведение достойно принцев. Особенно наследного. Свободны. Ловин, останьтесь.

Что?

ЧТО?!

Люциан попытался вытащить из себя силу, которая в одно мгновение перекрыла удар Ларо, но не почувствовал даже ее отголосков. Что за драх?! Чтобы на нем все заживало, как на обычном человеке?!

— Т…

Сезар рывком выдернул его за дверь раньше, чем он успел открыть рот и сказать отцу все, что о нем думает.

— Пойдем к Глатхэну. — Придворный целитель и его помощники жили в правом дальнем крыле, поэтому Сезар сразу открыл портал. — Нужно, чтобы он тебя осмотрел.

Глатхэн, мягко говоря, удивился, но удивился в собственном стиле. Вопросов задавать не стал, разве что уточнил, от кого блокирующее исцеление заклинание, а получив ответ, тут же пригласил помощников и занялся делом. «Нужно, чтобы он тебя осмотрел» в данном случае относилось и к Сезару — у него лицо тоже было хорошо разукрашено. Сейчас почему-то это не вызывало ни малейшего удовольствия, особенно когда всякие драховы зелья начали печь ссадины, а потом еще и заныли скула и что-то в районе ребер.

Хорошо так заныли.

Но еще противнее почему-то стало, когда в замковом лазарете открылась дверь и вошла Женевьев.

Эта девушка всегда вызывала в Люциане смешанные чувства. От желания высказать ей все, что он думает о ее правильности, до того, чтобы опустить глаза, когда она проходит мимо. В ней удивительным образом сочетались чистота и свет, и, наверное, она действительно идеально подходила Сезару, чтобы блокировать его тьму.

Она вписалась в их семью чуть ли не на самом первом балу, у нее даже оттенок волос был такой же, в золото, как у Драгонов. С тем лишь исключением, что ее золото было более светлым.

Да ну ее к Лозантиру.