Люциан демонстративно отвернулся, чтобы не смотреть, как Женевьев подходит к Сезару и забирает у помощника Глатхэна самые обычные человеческие примочки, чтобы обработать брату рассеченную скулу. Причем все это — без единого слова, и все ей безоговорочно подчиняются.

Будущая правительница Даррании, ха.

Что ей Сезар там наплел про Драконову, что она все это терпит? Да еще и раны ему обрабатывает, хотя, по-хорошему, добавить бы надо.

— Сильно болит? — негромко спросила Женевьев.

Он постоянно цеплялся за ее голос. За это растущее из груди или из самого сердца звучание, которое рождалось внутри нее как огонь. Помнится, первое, обо что он вообще изначально споткнулся, при первом знакомстве — именно это ее «Рада знакомству, Люциан». Сколько ему тогда было? Тринадцать, кажется. Он и на ужине-то присутствовал исключительно потому, что отец разрешил и пригласил, как Нэвьери — на их ужине с Ларо.

— Все в порядке, — Сезар мягко взял ее руку в свою и поцеловал пальцы.

Скривившись (на них все же не получалось не коситься), Люциан оттолкнул целительского помощника, обрабатывающего ссадину над бровью каким-то пекучим зельем.

— Достаточно.

— Но тэрн-ар, — пробормотал молодой человек, — мы еще не закончили.

— А я сказал: закончили, — Люциан рывком поднялся со стула и, невзирая на крик брата, ударивший в спину:

— Вернись!

Вышел.

Не оставаться же там, посреди этой уютно-фальшивой милоты.

Правда, он не успел пройти даже двух шагов, и портал открыть не успел, когда из-за спины донеслось:

— Люциан.

— Братец решил использовать секретное оружие? — криво усмехнувшись, он повернулся на пятках и оказался лицом к лицу с Женевьев.

— Ссадины надо обработать. Не заставляй меня бегать за тобой, пожалуйста, как за десятизимними воспитанниками приюта по всему этажу.

— Не заставляю, — он развернулся, чтобы уйти, но Женевьев легко коснулась его руки.

— Ты же не хочешь, чтобы все это воспалилось, и у тебя бровь стала на пол-лица? Поверь, если тэрн-арх решил вас таким образом проучить, исключений не будет.

— Все-то ты знаешь, — Люциан расплылся в улыбке, насмешливой — но тут же опять скривился. Лицо болело знатно. — Откуда?

— Знаю только то, что мне рассказал Ловин, перед тем как открыть для меня портал к вашему целителю.

— Ловин слишком много на себя берет. И ты тоже, — он оттолкнул ее руку. — Лучше бы занималась своей жизнью. И тем, что тебе предстоит выйти замуж за парня, который путается с другой. Даром что он будущий тэрн-арх, правда. Может, при таком раскладе и правда без разницы.

Женевьев не изменилась в лице. Вообще. Что у нее там творится в голове? И в глазах — не тени расстройства или боли.

— Мы с Сезаром говорили про Софию Драконову. Разобрались с этим раз и навсегда, — спокойно ответила она. Так спокойно, будто вела привычные светские беседы. — Когда София потеряла память после дуэли, он ей очень помог. Разумеется, между ними возникла привязанность, но эта привязанность осталась в прошлом.

— Ты правда ему веришь? — рассеченную бровь дернуло, когда Люциан ее приподнял.

— Верю, — Женевьев по-прежнему спокойно встретила его взгляд. — Иначе бы меня здесь не было.

— Веришь в то, что между ними ничего не было?

Она прикрыла глаза.

— Люциан, твое расставание с Ленор Ларо — не повод доставать всех. Другие могут предложить тебе помощь, но исцелить себя можешь только ты сам. И да, за тобой я бегать не буду, твое лицо — это твое дело. Я хотела, чтобы между нами все было предельно ясно, и чтобы мы больше никогда не возвращались к этому разговору. Чтобы ты оставил в покое своего брата и занимался своей жизнью. Сезару сейчас нелегко, но драха с два он в этом признается.

Услышать из уст Женевьев «драха с два» было сродни тому, как если бы Валентайн Альгор встал сейчас перед ним на колени и поцеловал ботинки.

— Ему очень нелегко, и, помимо прочего, на нем висит поручительство за тебя, а ты только и делаешь, что создаешь сложности. — Ее голос стал жестким. Жестким, но резким. — Только и делаешь, что всех провоцируешь и нарываешься. Если тебе хочется портить жизнь себе — на здоровье. Но Сезара оставь в покое. Оставь в покое и имей уважение хотя бы к тому, что ты сейчас не в гарнизоне на границах с землями Ниихтарна.

— Тебе не кажется, моя дорогая Женевьев, что это не твое дело?

— Моя семья — это мое дело. Мой мужчина — это мое дело. — Она шагнула к нему, посмотрела в упор. Светло-серые глаза потемнели как грозовое небо, до свинца. — Не стоит портить со мной отношения, Люциан. Поверь, я умею защищать тех, кто мне дорог.

— Это угроза?

— Это предупреждение.

Развернувшись, Женевьев скрылась за дверями лазарета. Оставив его мысленно поминать Лозантира, всех его драхов, да еще и в компании с будущей королевой.

Кор-р-ролева.

Думает, она сможет им командовать?

Ну-ну.