Буквально. Потому что как еще объяснить, что в таких обстоятельствах он все смотрит, смотрит и смотрит на нее. Как быстро она стягивает наволочки, как надевает новые, и все это так легко, как если бы всю жизнь это делала. Люциан готов был поспорить, что Ленор Ларо даже понятия не имеет, как это делается — даже при учете того, что с опекуном ей несильно повезло.

— Все. Клади ее. Теперь одеяло, — сказала Лена. — Здесь тоже потребуется твоя помощь.

Как вообще можно было их перепутать?

И почему ее аромат стал другим? Настолько ярче. Сильнее. От нее и раньше одуряюще пахло — какими-то луговыми цветами, свежестью, как на высокогорье, но сейчас просто голова кружилась. Кружилась от того, что она рядом. От этого аромата. Просто рехнуться можно!

— Люциан! — Она щелкнула пальцами у него перед носом. — Ау? Это одеяло тяжелее меня. Поднимешь?

Теперь пальцами щелкнул он, и одеяло взмыло в воздух. Люциан набросил cubrire silencial (Марии придется найти себе другой источник информации) и произнес:

— Что случилось сегодня ночью, Лена?

Глава 28

Лена

— Что случилось сегодня ночью, Лена? — почему-то мне показалось, что спрашивает он обо мне. Не о Соне. Но я тут же себя одернула: во-первых, Люциан всегда так спрашивает и так смотрит. Как будто хочет разложить на ближайшей поверхности на предмет допроса с пристрастием. А во-вторых, мы здесь точно не про меня.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — переспросила я, чтобы взять паузу и выстроить мысли в нужный ряд. Они отказывались выстраиваться, и неудивительно.

— В чем я точно уверен, так это в том, что ты даже не дернулась, когда я назвал тебя Л.Е.Н.А.

Вот теперь мне стало по-настоящему дико. Это вообще что? Это о чем? Да, это имя вполне можно построить как сокращенное от Ленор, но сейчас Люциан Драгон стоял, скрестив руки на груди, сбоку от парящего одеяла и смотрел так, будто все знал. Когда я говорю все, это значит… Я набрала в грудь побольше воздуха и вздохнула.

— Не понимаю, о чем ты, — запихнув, наконец, нужный конец одеяла в нужный угол пододеяльника, ответила я.

— София-Соня мне все рассказала.

Здесь мне полагалось эпично упасть в обморок или удивиться, но если уж я не упала в обморок после того, что произошло с Соней, а главное, если она ему доверилась… Но ведь она не знает, понятия не имеет о том, что происходит между нами, что он меня шантажировал.

— Не переживай, — Люциан криво усмехнулся. — Дальше меня это не пойдет.

— С чего ты взял, что я вообще по поводу тебя переживаю?

— Прочитал по глазам.

— Переводчик свой проверь.

Я с такой силой дернула пододеяльник, что он слегка затрещал.

— Это тоже от того, что ты не переживаешь?

— Тамея, Люциан! Ты хоть когда-нибудь думаешь о чем-нибудь или о ком-нибудь кроме себя?! Мою подругу сегодня ночью изнасиловали!

Я решила называть вещи своими словами и больше не заморачиваться. Слишком много заморочек. Слишком много всего. Если Соня ему все рассказала — когда, кстати? — а я еще не сижу в какой-нибудь темной башне, а у дома Валентайна не толпятся военные во главе с Лэйтором, то все хорошо. Относительно, конечно, потому что то, что случилось с Соней, я все еще не могу переварить, но в остальном хорошо.

Не знаю, что его проняло, то ли «моя подруга», то ли «изнасиловали», но он помрачнел и перестал пялиться на меня, как на сочный персик в пустыне после трех дней голодовки.

— Кто?! — мрачно спросил он. Так мрачно и так жестко, словно готов был прямо сейчас идти убивать. — Это ее новый так называемый жених? Если ее отец это допустил…

— Это Сезар.

Сказать это получилось быстрее и легче, чем я рассчитывала. В груди опять заворочалось нечто темное и злое, но я послала его в баню парочкой глубоких вздохов. Зато Люциан теперь выглядел так, что ему самому вот-вот понадобится помощь. Растерянность, недоверие, изумление, что-то еще — все это промелькнуло в его глазах в один миг, сменилось яростью, злостью, холодом.

— Да уж, в прямоте тебе не откажешь, Лена.

— Прости. Не представляла, как по-другому это сказать.

За что я извиняюсь? По сути же сказала правду, но тошно от этого всего было как никогда.

— Ты знаешь подробности?

— Не знаю, но могу предположить. Судя по тому, что творилось у Сони с ним, их тянуло друг к другу. Потом они решили все это закончить, но притяжение никуда не делось. В Сезаре это кипело с каждым днем все сильнее и трансформировалось в черную страсть.

— Это что еще за дрянь?