Галия тем временем вручила бабушкам отрезы на шторы. Периодически заходя в хату с дровами, слышал, как они сначала восхищались, одобрительно ощупывая ткань и нахваливая рисунок, а потом уже и швейная машинка застучала. Похоже, решили прямо сегодня повесить. Как знал, что им такой подарок понравится. Приятно!

Переколов примерно половину чурок, решил на сегодня прерваться. Спина уже гудела, как и руки. К такой работе привычка нужна. Завтра каждую мышцу чувствовать буду. Придется в следующие выходные начатое завершить. Жаль, что всего один день у нас. Сегодня уже домой вернуться надо.

Зайдя в хату, обнаружил, что обед уже готов. Все меня ждут. По дому витали такие вкусные ароматы, что медлить не стал. Наскоро сполоснулся на улице, переоделся и помчал садиться за стол. Галия накладывала мне щи, одновременно обсуждая с бабушками нового Дианиного ухажера. Эта тема вызвала у двух старушек живейший интерес. Не то, чтобы их сильно интересовало, как дела у Дианы. После ее выходок в отношении Галии, бабушка заняла очень жесткую позицию, высказываясь в адрес моей сестренки очень негативно. Но вот влюбленный иностранец, да еще такой экзотичный, целый ливанец, это другое дело. Это вам не чех какой-нибудь банальный или там венгр. Это редкое развлечение, стоящее того, чтобы о нем поговорить. Так что икал Фирдаус сегодня явно часто, пока мои дамы ему кости мыли.

С одной моей сестры разговор плавно перешел на вторую. Рассказали подробно бабушкам про ситуацию с общежитием для Инны и Петра.

— Вот же каприза какая! — возмутилась Никифоровна, услышав, что Петр с Инной скрывали, что им общежитие дали. — Многие мечтают общежитие в Москве получить, жилье снимают за деньги большие, а она носом вертит.

— Да. После квартиры в комнату не хочется, конечно, — кивнула бабушка. — Но это же не насовсем. Поживут так. Потом квартиру получат.

— Там не комната, — вставил я свои пять копеек, — там малосемейка нормальная. Ниша под кухню есть, плитка, ванная с туалетом.

— Так чего же она тогда капризничает? — возмутилась бабушка. — Это же почитай нормальная квартира однокомнатная. Сами себе хозяева, ни с кем умывальник делить не надо. Разбаловали вы Инну, — кивнула она на нас, усмехнувшись.

Мы разбаловали? Ничего себе!

— Ну она же беременна. Боится, наверное, что сложно будет, — сказал я.

— Бояться раньше надо было. До того, как забеременела. — твердо ответила бабушка и добавила, словно прочитав мои мысли. — Ты, Паша, даже не вздумай себя в чем-то винить. Я же вижу по лицу, что тебе неприятно сестру из дома выставлять. Но пойми, что от этого только польза и ее семье, и твоей будет. А вот если размякнешь, позволишь остаться, вред нанесешь. Они взрослые люди, у них дети свои. Как они научат своих детей самостоятельности, если сами у кого-то на шее сидеть будут?

— Вы им очень помогли уже, что дали у себя пожить, — добавила Никифоровна. — Это большая помощь, скажу я тебе. Не всем так везет с родными. Да и на улицу вы их не гоните. Они в общежитие поселятся, которое им по закону положено. Так что все правильно делаешь. Вам самим семью строить надо, — кивнула она на Галию, — а не чьих-то детей воспитывать.

Пришлось рассказать и историю про женщину с детьми, что сейчас временно и неизвестно насколько долго занимает общежитие, выделенное для Петра и Инны. Бабушки заохали, узнав, на что пошел офицер, когда ему негодное жилье для семьи выделили. Пришлось признаться, что позвонил адъютанту Балдина, воспользовавшись бабушкиными связями.

— Ничего, раз такое дело, то можно Балдина лишний раз и потревожить! — одобрила бабушка мое самоуправство, — если трое деток у мужика, то он позаботится, чтобы помягче к нему отнеслись. Хотя все равно, что-то слишком жестко он себя повел. Будь это на войне, Балдин и вступиться бы не успел, трибуналом бы осудили и расстреляли. А сейчас мирное время, так что можно и помягче такие вопросы решать.

— Не выпрут его вообще из армии за такое? — спросил я.

— Могут и выгнать, главное же, чтобы кормильца не посадили, — пожала плечами бабушка, — троих деток на женщину оставлять нельзя на одну, хоть капитан этот и погорячился, не подумав.

Расспросил бабушек про Полкана — боялся, что они его, как в свое время Тузика, на улицу скоро выставят, в самый мороз. В деревне с собаками сурово поступают, как уж привыкли.

— Да нет, что ты, — замахала руками бабушка, — ему же и двух месяцев нет еще, малой совсем. По мамке скучает еще, ночью скулит. Зиму дома жить будет. А вот весной уже можно его на улицу выселять, как тепло установится. Да, Полкаша? — обратилась она к щенку, который уже засыпал, свернувшись у ног Галии.

Тот поднял голову и сонно посмотрел на бабушку, вяло вильнув хвостом.

— Понятно. Надо будку делать, я так понимаю?

— Да. Но сейчас рано пока. Давай уже ближе к весне с этим определимся.

— Хорошо! — я кивнул. — А большой пес будет? Видела его родителей?