В гостиную то и дело заглядывала пышнотелая женщина, но после сердитого окрика тут же плотно закрывала дверь. Но через некоторое время все повторялось. Сара Гертензон конечно же узнала на полученном сегодня письме почерк своего сына, которого в начале года муж со скандалом выгнал из дома.

— Если снова проигрался в карты и просишь за свой долг… — надорвал конверт и извлек оттуда листок, покрытый убористым неразборчивым почерком. Мойша Гертензон недовольно причмокнул. Яша, которого он спал и видел помощником в своей лавке, так и не научился красивому письму. А именно это умение, как известно, отличает воспитанного и ответственного молодого человека, достойного возглавить свое собственное дело в их непростом городе. — Так…

Гертензон в очередной раз шикнул на жену, чье обеспокоенное лицо высунулось из-за полураскрытой двери. Затем поправив песне, приступил к чтению. Признаться, из письма ожидал узнать то же, что и всегда. Мол, так и так, дорогой отец, я пал жертвой жестоких обстоятельств и вынужден снова взывать к вашей милости — вышлите мне немножко денег. По крайней мере, именно эта просьба, выраженная в цветастых выражениях, всякий раз звучала в прошлых письмах от сына.

— Хм… Желаю здравствовать Вам, дорогой и безмерно уважаемый мною папенька! Пишет Ваш непутевый сын, Яков Гертензон. Прошу прощения, что столь долгое время не писал Вам. Произошло это по причине поистине необычайных обстоятельств, — негромко читал мужчина, водя пальцем вдоль пляшущих строк. — Ну вот! Опять про необычайные обстоятельства разговор завел! — вспыхнул он, как порох. — Снова гроши просить станет.

Готовящаяся скомкать письмо рука замерла. Взгляд Гертензона вдруг зацепился за нечто любопытное в послании от сына.

— Любопытно… Судьба улыбнулась мне, дорогой папенька, когда я уже совсем отчаялся… Прибыв в Тифлис, я обратился к дядюшке, почтенному Исааку Абрамовичу, о котором вы часто мне рассказывали. Вы, папенька, даже представить себе не можете, каким большим и важным человек он стал. Он, единственный во всем Тифлисе, владеет чудесной самошейной машинкой, которая сама шьет любое платье. К нему очереди выстраиваются из самых известных и богатых персон города. Еще сказывают, что Исаак Абрамович обшивает самого господина инженера Каримова. Вы верно уже слышали про сего господина, которого здесь называют оком самого государя-императора, — у мужчины зачесался кончик носа, что случалось не часто, а лишь наступлении чего-то эдакого странно. Именно это в данный момент, по все видимости, и происходило. В письме зашел разговор о высочайшей особе, что не могло не волновать. — Ой-вей, Яша, Яша. Держался бы ты подальше от таких важных господ. От них нашему брату никогда и не было хорошего…

Горестно повздыхав немного, Гертензон снова взялся за письмо. Была у него такая, известная всем привычка: при каком-нибудь новом деле или необычном известии прежде «поплакаться», посетовать на судьбу-злодейку.

-…Дядюшка был так любезен, что познакомил меня с господином инженером. Посоветовал держаться сего великодушного господина, ибо с ним обязательно можно сделать большой гешефт… Гешефт, хм, — несколько раз мужчина повторил это слово, будившего в его душе нечто приятное и близкое. Кажется, впервые за много лет ему в голову пришла мысль, что из его непутевого сына может получится что-то эдакое. — Господин инженер оказался человеком выдающихся способностей и качеств, коих я нигде и никогда не встречал. Ни жестом, ни словом он не дал мне понять, что я еврей и по сему неприятен ему.

Гертензон вновь отложил письмо в сторону и задумался. Слишком странные известия содержались в письме, что он пытался «переварить», но у него никак не получалось.

-…Испытав меня на предмет гимназитических знаний, господин инженер предложил заняться мне одним делом. Вы, папенька, даже представить себе не можете, что это была за дело. Я должен буду за весьма хорошую плату выискивать и присылать господину инженеру людей, которые известны чем-то необычным. Особенно его интересовали разные механикусы, мастерившие всякого рода машины. За известие о таком мастеровом мне обещано пятьдесят рублев ассигнациями, а за вербовку его — исчо пятьдесят рублев. Поэтому папенька обращаюсь к вашей помощи. Нет ли у вас на примете таких людей? А помните папенька был на Привозе гой один, который похвалялся, что смастерил многозарядное ружье?

-//-//-

Суджукская лагуна глубоко вдавалась в берег, в трех-четырех верстах образую уютную, скрытую от глаз, лагуну. Со стороны берега стеной стояли вековые сосны, через которые не пройти ни конному, ни пешему. Отсюда в горы вела лишь одна тропа, петлявшая между исполинскими валунами и скальными пальцами.

У берега лениво покачивалось на волнах небольшое одномачтовое судно, тна котором не было ни единой души. С берега, где виднелся шалаш из веток, поднимался легкий дымок, тянулся пряной запах немудренной похлебки. С виток свисали сушившиеся порты и рубаха.