Быстр собравшись, Ринат пошел в сторону одного дома, что стоял особняком от всех. По дороге к нему пришлось пересечь два полноценных поста с охраной, которые каждого сверлили грозными взглядами. Службу бдили.

В неприметном домике, спрятавшемся за развесистыми ивами, проживал довольно любопытный персонаж, о котором в долине ходили самые разные слухи. Одни поговаривали, что тот старичок, божий одуванчик, известный душегуб и разбойник, что на покой вышел, и грехи теперь замаливает. Мол, для этого здесь и охраны столько. Другие утверждали, что тот сильный колдун и рассказывает обо всех своих секретах имаму Шамилю. Третьи рассказывали про то, что это очень знатный пленник, чуть ли не дядя самого императора. Смешно, что никто из окружающих даже близко не подошел к разгадке тайны.

— О, Вашество, доброго вам вечерка. Пришли, значит-ца, старика на ночь глядя проведать, — у избушки Рината встретил сгорбленный мужичок с густой окладистой бородой. В овчинном тулупе, настоящих валенках, мешковатых штанах и шапке-треухе, он мирно сидел на завалинке и любовался костерком, что горел рядом. — Спешу, доложить, что сегодняшний урок выполнил. Почитай, сотен на шесть сегодня «блинов напек», — морщинки на его лбу казались живыми: то собирались в кучу, то вновь расходились в сторону. При этом выражение его лица было с особой хитрецой. Чувствовалось, что старик не так прост, как старается казаться. С таким нужно было ухо востро держать. Не успеешь оглянуться, как окажешься в проигравших. — Али по иному какому вопросу?

Этот безобидный с виду старикан был представителем одной из древнейших в мире профессий и обошелся Ринаты в гигантскую сумму в сто двадцать рублей серебром. Григорий Алтынов, по прозвищу Алтын, как можно было понять, изготавливал поддельные деньги. Как хороший ювелир, наловчился такие серебряные и золотые монеты делать, что от настоящих не отличишь. Иногда, как говориться для души, делал даже бумажные ассигнации. А попался совершенно случайно, когда спьяну в трактире начал хвалится своим талантом. Мол, все тут сявки подзаборные, а он настоящий воровской король, потому что у самого императора ворует.

— Как живется Гриша? Жалоб нет? Не обижают? С кормежкой все хорошо? — Ринат сел рядом. Вопросы старика пока оставил без ответа, начав задавать свои собственные. — Это хорошо, что хорошо. Сытый человек и работает хорошо.

— Як в раю тута живу, Вашество, — старик раззявил в улыбке рот. — Шамовка хорошая. Выпить приносят. Бабу бы исчо…

Ринат еще поболтал с ним, а потом приступил к главному.

-…Через пару дней приготовь мне ассигнаций. Пусть помельче будут и потрепанные. Не мне тебя учить, — старик кивал на каждое слово имама. Все сделает в лучшем виде. С его изделиями и в самой столице жить можно. — Еще документы нужны на двух человек. Сделаешь три разных комплекта. Я вот тут все расписал: на кого, сколько и чего… Не подведи, старый!

[1] Сахиб — почтительное название европейца в колониальной Индии, а также форма обращения к нему мусульманам-индийцам.

[2] Готти — сокращенное наименование представителя народности готтентот в Северной Африки.

-//-//-

Суета, царившая все сегодняшнее утро во дворце и доставлявшая слугам немалое беспокойство, имела весьма прозаическое объяснение — императорская фамилия собиралась на традиционное ежегодное богомолье, в своем кругу нередко называвшееся большим. Ибо в отличие от малого богомолья, совершаемого по десятку с лишним ближних к столице храмов, состояло в довольно утомительной и долгой поездке в одну из волжских губерний. Подумать только, в пути императорской чете с их многочисленными слугами, охранной и приближенными нужно было отмахать почти тысячу верст, пересечь больше десятка больших и малых рек и речушек, посетить пять или шесть губернских городов. Неслучайно, супруга императора Николая Павловича называло это путешествие не иначе, как божьим испытанием, посланным за ее грехи. Правда, император, слыша это, всякий раз изволил гневаться. Ведь, поездка эта была им весьма ценима, можно даже сказать сродни путешествию к святым местам. Ибо была последним наказом его горячо любимого брата, усопшего императора Александра Павловича, которого он почитал как отца.

— Тронемся, господа. Желаю пока верхом быть, — император с нескрываемым неудовольствием обвел взглядом многочисленный хвост из самых разных повозок и карте, вытянувшихся на дворцовой площади. Вскочил на белого жеребца и во главе отряда кирасир поехал вдоль по проспекту. — При выезде из города подождем остальных.