Возомнив себя добрым шерифом на диком-диком западе, я вышел из купе. Для начала решил аккуратно добраться до места инцидента и посмотреть, что происходит. Может быть, и вовсе ничего страшного. Полиция проводит обыск вагонов, не всем такое понравится. Вполне возможно, что там окажутся просто недовольные граждане и я спокойно развернусь и отправлюсь отдыхать в своё купе, под бок симпатичной девчонке, которая, наверняка, не откажется скрасить моё время замысловатыми способами.

Я вышел и направился в хвост состава. Подходя к проводнику, с улыбкой кивнул ему. Тот посмотрел на меня слегка непонимающе. Откуда взялся кто-то в купе, где полиция никого не видела? А может просто не помнил, как я сел в поезд за всем тем переполохом, что случился после.

На всякий случай, я решил не испытывать судьбу и проходя мимо коснулся его тонким разрядом. Затормозил, подхватил под руки и втащил в купе проводников. Хорошо, что в вагоне он был один и не пришлось вырубать еще кого-то. Ничего, пассажиры смогут двадцать минут обойтись без его помощи. Зато очнувшись, он не будет помнить, что из якобы пустого купе кто-то выходил.

Переходы между вагонами были закрытыми, но не герметичными. Сквозь огромные дыры сбоку виднелся проносящийся мимо город. Снизу раздавался стук колесных пар по швам рельсов и тянуло холодом. Я замер, на мгновение вернувшись в свое советское детство. Такие же переходы и такой же перестук, словно и не было прожитых лет. Вот только я слегка постарше, но не так уж сильно.

В голове промелькнула предательская мысль: «Может все это мне приснилось? Мало ли что в поезде привидится?» Я постарался ощутить покалывание в пальцах и мне это сразу же удалось. Нет! Все нормально! Я просто нырнул в одном, а вынырнул в совершенно другом мире. Чему тут удивляться?

Шагнув в чуть более теплый тамбур, я окончательно избавился от дурацких мыслей. Так! Сосредоточиться! Не отвлекаться! Не знаю почему, но я вдруг почувствовал, что этот момент какой-то особенный. Словно кто-то подсказал мне, что решается моя судьба. Что это было? Откуда взялось? Поднять руку и резко опустить. Да пошло оно все! Но нет, я поперся через состав, через вагоны, смотреть, что происходит.

Следующий за нашим вагон был тоже СВ. Четыре купе и все с закрытыми дверями. В коридоре никого. Вот и хорошо.

Дальше шли обычные купейные вагоны. Народ там был. Стоял в коридоре, наблюдая, за проплывающими за окном городскими пейзажами, тревожно следя за происходящим. Было видно, что они посматривают в сторону хвоста состава, словно могут видеть происходящее сквозь стены.

Эти вагоны я прошел быстрым шагом, оттесняя плечом случайных встречных. На всякий случай старался не смотреть в глаза. Не нужно, чтобы меня запомнили.

Еще дальше пошел плацкарт, чередующийся с общими вагонами, где люди сидели по трое на одной полке. Даже в плацкарте народу уже было столько, что протолкнуться оказалось не так просто. Тут уже шумели и громко разговаривали, обсуждая и осуждая произвол полиции.

Во многих купе валялись разбросанные прямо на полу вещи, словно сумки выпотрошили да так и бросили. Народ собирал их и пихал обратно, как попало. Ругался, нервничал, матерился, но пихал.

Пройдя через несколько вагонов, я услышал возгласы недовольства. Кто-то шепотом говорил, что в последнем вагоне устроили чуть ли не пыточную камеру. Другие опровергали это, отстаивая права полиции искать преступников любыми способами.

Еще вагон. Тут словно Мамай прошел. Все перевернуто вверх дном. Сумки, одежда, какие-то коробки. И люди. Люди были помяты. На многих разодранные куртки, испачканные в крови.

Создавалось впечатление, что с каждым вагоном полицейские все больше зверели, не найдя того, кого искали. А искали нас.

В предпоследнем купе сидели несколько человек. Им помогали проводники. Одному накладывали шину. Рука парня явно была сломана. Двоих других зашивали прямо так, на живую. На лицах сильные рассечения, раны на голове.

Кажется, я начинал закипать. Нафига так? Зачем применять силу? Или они сопротивлялись?

— Что тут произошло? — спросил я проводника, остановившись у купе-лазарета.

— Полиция, — коротко ответил мужчина в форме железнодорожника, не отвлекаясь от наложения бинтов.

— За что их?

— Да кто-ж их разберет? Этого, — он ткнул на парня с рассеченным виском и сильно подбитым глазом, — за то, что отказался открыть чемодан. Кого-то, за сопротивление при обыске. Руку сломали, потому что посчитали, что он что-то знает о преступнике.

Я внимательно посмотрел на парня, которому накладывали шину. Я его точно не знал и не помню, чтобы видел.

— Почему в тех вагонах ситуация лучше? — спросил я, указав в сторону головы состава.

— Надеялись, что еще найдут. А тут предпоследний вагон — звереть начали. Майор один их сильно кричал. Мол точно знает, что преступники в поезде, а раз не нашли, значит кто-то помог укрыться.

— Так может, в первых вагонах помогли? — поинтересовался я. — Может в СВ?

— Там нельзя бесчинствовать. Серьезные люди едут. Могут даже из «Палаты» оказаться. Говорят, один из преступников высокородный. А где попытаться скрыться высокородному, как не среди черни?