Я рассказал ей все, что случилось в последнем вагоне и что это товарищ майор, шел по нашему следу.

— Видимо, — продолжила девушка, — он отправил кого-то из своих людей еще с вокзала в Старой Москве и смог передать весточку.

— Что случилось? — спросил я, с трудом приподнимаясь на локтях.

— На перроне повсюду люди Мироновых.

— Надо валить! — заторопила меня Олеся. — Если нас зажмут в вагоне, то не прорвемся.

— Ничего, я смогу за нас постоять, — возразил я.

— Да ты на ногах еле стоишь!

— Это мне не помешает. Хотя убийств с меня хватит. Давай выбираться.

Я с трудом поднялся и стал одеваться. Олеся шагнула ко мне и помогла надеть куртку.

Мою одежду девушка, как могла отмыла от крови, и сейчас куртка выглядела вполне сносно, хотя конечно, до конца избавиться от пятен не удалось.

Мы вышли из купе и я, встав с боку от окна, чтобы меня не было видно снаружи, стал высматривать «встречающих».

По перрону были рассредоточены люди в одинаковой одежде, похожей на форменную, зато с другой стороны вагона никого видно не было. Осталось решить вопрос с тем, как выйти из поезда.

Я посмотрел вдоль коридора. Наш проводник стоял в самом конце вагона и общался с кем-то из пассажиров, собравших вещи немного раньше времени и сейчас просто стоящих у своего купе, присев на уши благодатному слушателю.

Идти к нему и просить открыть двери на другую сторону — не вариант. Слишком много свидетелей.

Может быть попросить того железнодорожника, что помогал мне с перевязкой? Он предлагал помощь, чем не вариант? Там плацкартные вагоны, народу больше, неразбериха будет однозначно. Может под шумок и удастся выскочить.

Я взял Олесю за руку и потянул в сторону хвоста состава.

В купейных вагонах люди готовились к выходу. Новая Москва была для этого поезда конечной станцией, и выходили все.

Едва мы попали в плацкарт и общие вагоны, наша скорость передвижения сильно упала. Народ вытащил вещи в проходы и перегородил путь, но я упорно продирался вперед. Было сложно шагать через баулы и ребятишек, что проворно бросались под ноги, но я сжал зубы и терпел.

Унявшаяся было боль в ребрах вернулась с новой силой и, как мне показалось, я даже ощутил теплую струйку крови на боку. Но это, возможно, от общей неприятной картины моего состояния.

До последнего вагона мы добрались, когда поезд уже замедлился до черепашьей скорости. Проводник все еще был в вагоне, выполнял какие-то свои рабочие обязанности.

Заметив меня, он улыбнулся и кивнул.

— Как самочувствие?

— Хреново, — честно ответил я.

— Что-то хотели?

— Нам нужно выйти через другую дверь. Туда, где нет перрона, — озвучил я свою просьбу.

— Боитесь полицейских?

— Можно сказать и так. Но вообще, просто не хотел бы отсвечивать на вокзале.

— Понимаю, — тоном заговорщика произнес проводник. — Посидите пока здесь, — он открыл пустое купе сменщика и пропустил нас внутрь. — Я выпущу людей и вернусь.

Мы с Олесей переглянулись. Не обманет?

Я осмотрел купе. Окно выходило на сторону перрона и если приподнять защитную шторку, то можно наблюдать за происходящим. А значит, если будет подстава, то я замечу.

— Хорошо, мы ждем, — сказал я и уселся на полку.

Народ убывал медленно. Кто-то вытаскивал баулы и по несколько раз возвращался в вагон за новой порцией вещей, кто-то просто с трудом мог двигаться после зверств полиции. Парень со сломанной рукой спускался осторожно и медленно, чтобы не дай бог соскользнуть и получить еще травму.

Я наблюдал сквозь крохотную щелку между рамой и шторой за перроном.

Люди в форме на общие вагоны смотрели внимательно, видимо, решили, мы будем прятаться в них. Они осматривали каждого выходящего, словно обнюхивали его. Уверен, Олесю-то они все знали в лицо, а искали в первую очередь меня. Может тоже решили подняться за мой счет?

— Кто-то остался в вагоне? — спросил один из форменных проводника.

Тот зашел в вагон, сделал вид, что очень внимательно его осматривает и вернулся обратно.

— Нет, все вышли. Если вы кого-то встречаете, то возможно, он ехал в другом вагоне. Если вы назовете мне фамилию, я могу поискать по спискам пассажиров.

— Нет, — отрезал форменный и отошел от вагона.

Проводник поднялся в тамбур и закрыл дверь вагона, ведущую на перрон.

Подошел к купе и приоткрыл створку.

— Выходите, но к окнам в тамбуре не приближайтесь.

Я пропустил Олесю вперед и двинулся следом.