— В том смысле, что я осталась без семьи. Стала безродной. Наши дальние родственники в государственных делах участия не принимали. Бабка их вообще отодвинула на задний план. Собиралась меня в главы семьи двигать. Мать всегда отличалась инфантильностью и интересовалась только нарядами и искусством, а я подавала надежды. В общем, кроме нас в роду Ковалевых, кто был вхож в высшее общество, считай никого и не было. Всеми делами занималась бабка.

— Так что тебя погубить то могло? — не понял я и переспросил.

Дана немного удивленно на меня глянула.

— Безродным не место у власти, — ответила она. — Меня бы быстренько отправили к дальним родственникам. Мне тогда всего шестнадцать лет было. Хотя не факт, что родственникам до меня дело было. Особенно, если учесть, что семья лишилась бы власти. В общем, я испугалась всего этого. Не хотела становиться безродной. У меня тогда совсем недавно только дар проснулся. Я умела менять обличия. Правда становиться могу только женщинами. Не знаю почему. Может это ограничения дара. Просидев до темна у озера, я встала и пошла в имение. Дом там маленький и нам обычно помогал только водитель. Прислугу мы там не держали. Ночью я забралась в дом через окно и уснула, словно меня выключили. А на утро поняла, что я не сдамся. Хоть дар и нестабильный, но мне удалось принять обличие бабки, и я стала ей. Заняла ее место. Это очень сложно, когда ты плохо понимаешь в государственных делах. Хоть она меня и готовила к этому, но далеко не все я знала. Поэтому поначалу много проблем возникло.

— Я помню тот период, — поддержала девушку Олеся. — Тогда какие-то волнения в Палате были, споры.

— Да, но я быстро учусь. Смогла со всем разобраться.

— А что с семьей? — спросил я.

— На утро я взяла машину в имении, нож и большие мешки. Вернулась на озеро и всех вытащила. Кроме водителя. Срезала и ремни под чистую. Мало ли почему ремней безопасности нет. Главное было следов не оставлять, что в машине кто-то был. Если потом найдут, то подумают, что он один ехал. Всех перетащила в машину и привезла в город.

Жесть! Вот это жесть! Для девчонки в шестнадцать лет проделать такое? Это заставляет стать взрослой в один момент. Закаляет или ломает. Дана не сломалась. Но сейчас я видел, как она одинока. Понимал, что она чувствует и почему решилась мне об этом рассказать. Ей от этого должно стать проще. Хранить такую тайну много лет, это тебе не просто молчать, что с парнем поцеловалась.

Я взглянул на девушку совсем по-другому. Жалко мне ее было? Да, но не это главное. Дана заслуживала уважения за свою силу воли, за то, что она не сдалась. И это я к ней чувствовал. Я положил ладонь поверх ее и аккуратно сжал. Девушка глянула на меня и продолжила.

— Я привезла всех к нам в поместье. Сюда. У нас есть семейный бункер, на всякий случай. Его еще мой прадед строил. Зачем не знаю. Не спрашивай. Кто-то его склепом называет. Прадед там и похоронен. Есть специальная комната, где после этого хоронили всех представителей главной ветви семьи. Но тем не менее — это именно бункер. В нем можно жить. Туда-то я и поместила всех своих. Бункер запечатала. А всем сказала, что семья приняла затворничество. Скала, в которой устроен бункер не даст возможности снаружи определить есть внутри кто-то или нет.

— Даст, — перебил я Дану. — Княгиня Смирнова отправляла своего одаренного, способного видеть сквозь стены, и он подтвердил наличие людей внутри в правильном количестве, но от перенапряжения скончался и повторной попытки не делалось, на сколько я знаю.

— Ого, — удивилась Дана, — я не знала. Видимо, это было в первые месяцы после трагедии. Тела не успели разложиться, и он смог увидеть их.

— Возможно. Этого я не знаю. И что было дальше?

— А дальше, я жила жизнью бабки. Управляла страной, как могла. Тренировала дар. Мне было сложно поддерживать нужный облик, но я не знала, как мне стабилизировать дар.

Олеся хмыкнула, и я грозно на нее глянул. Девушка перестала улыбаться и затихла.

— Практически сразу после того, как я объявила о затворничестве семьи, от нас все разбежались, — продолжила Дана. — Не стало одаренных, кто мог бы подсказать что делать. В детстве я слышала всякие пошлые намеки на то, как проводится стабилизация, но всегда считала это глупостью, поэтому просто практиковалась, меняя облики один за другим.

Мы с Олесей переглянулись.

— И какой у тебя сейчас ранг? — спросила Олеся.

— Не представляю, но я могу легко и быстро принимать обличие любой женщины, которую хоть раз видела, — ответила Дана.

— Ого! — воскликнула Олеся. — И мной стать можешь?

Сидящая передо мной Дана подернулась поволокой и теперь я держал за руку Олесю, как две капли воды похожую на оригинал. Только на ней была старушечья одежда, в которой вышла нас встречать Роза Ковалева.

— Вот, — скромно потупилась Дана.

— Так, давай обратно, — попросил я.

— Хорошо.

Я вновь держал за руку Дану и был этому рад.