– Сейчас посмотрю еще раз, для надежности. Ага, все то же самое. Ничуть не похожее. Те синие стрелы так и светились злом, что глаза кололо и под черепом неприятно отдавалось. А сейчас ничего подобного нет, нет зла... но нет и тени добра. Оно... это... как бы подходящие слова подыскать... равнодушное, безучастное. Словно дождь или снег. Больше я ничего не могу сказать, – добавила она чуточку виновато. – Ровно столько умею...

– А это нечто вроде явления природы или что-то рукотворное?

– Не знаю, – вовсе уж виновато сказала Бади. – Я такого и в прошлый раз не могла определить, не умею... Я вас подвела?

– Наоборот, очень помогла, – сказал Сварог чистую правду. – Значит, ни зла, ни добра, нечто равнодушное и безучастное, как явление природы. Ну, что ж: пойдем в зал, пока о нас не стали сплетничать игроки...

– Ни за что не станут. Вы же должны знать, что в Ассамблее Боярышника никогда не сплетничают, здесь не придворный бал, люди хорошие, до пошлых сплетен не опускаются...

– Знаю, – сказал Сварог. – Это я неуклюже пошутил.

– Что-то случилось?

– Честное слово, не знаю, – сказал Сварог чистую правду. – Просто нужно было внести ясность, вот и все...

– Я могу чем-то помочь?

– Я пока не знаю, нужна ли вообще помощь.

– Вы только прикажите, а я уж... все, что в моих силах.

К его облегчению, они были у входа в зал Ассамблеи, и разговор естественным образом прервался. Все толпились вокруг стола, раздавались азартные возгласы, игра в разгаре. Только поодаль одиноко сидел Гарн с бокалом. Все было ясно: и успехи, и неудачи в «Морских приключениях» зависели исключительно от выпавших на костях символов, и корабль Гарна, едва выйдя из гавани, после пары-тройки бросков бесповоротно погиб, напоровшись на дакату или «клятого осьминога», и генерал вышел из игры, что его, ручаться можно, особенно не огорчило... Гарн предпочитал «Странствия шпионов», зависевшие не от слепого случая, а от сообразительности игрока.

Прекрасно, что получилось именно так: все увлечены игрой, а необходимый Сварогу Гарн не у дел...

– Ну что же, Вади, – сказал Сварог как мог беззаботнее. – Можешь посидеть и выпить вина, все равно игру эту ты не особенно любишь, в отличие от «Сильванского ревеня», каковую любовь я с тобой разделяю...

Бади направилась к столику с упомянутым напитком, а Сварог подошел к Гарну и тихонько сказал:

– Пойдемте, поговорим, генерал...

И направился в дальний угол зала – все были увлечены игрой, веселый гомон и стук костей не смолкал, но все равно следовало оказаться как можно дальше от посторонних ушей. Они присели на диванчик в углу, Сварог взял чистый бокал и, не раздумывая, налил себе ке-лимаса с острова Ройре с семью впаянными у горлышка золотыми цветками морской фиалки, означавшими число лет выдержки. Гарн без колебаний последовал его примеру – что-что, а воздержание от спиртного среди его достоинств никогда не числилось.

Вопросы у Сварога были заготовлены заранее, и он без промедления задал первый:

– Гарн, как у вас в школе обстояло с астрономией?

На Той Стороне астрономия была именно что астрономией, он об этом давно узнал, читая в первые дни тамошние газеты.

Вполне возможно, такой вопрос Гарна удивил, но бывший глава СД, а ныне заместитель Сварога по девятому столу (прекрасно себя зарекомендовавший в этом качестве) оставался невозмутимым и в большинстве ситуаций серьезнее. Его голос звучал ровно:

– Как и со многими другими предметами, командир. Был ближе к отличникам, но не особенно – лишь чуточку ближе, чем к «хвостистам». Твердый середнячок, как большинство класса. Только по истории и логике держал отличные оценки, их-то я любил. Потом успехи в логике помогли в службе. Ну, а что касается астрономии, здесь оставался середнячком. Тогда она меня не особенно занимала, и потом не пригодилась в службе.

– Понятно. А что помните о движении планет и их виде на ночном небе?

– Ну, школьные сведения... Расстояния и периоды обращения забыл начисто, за исключением четырех, входивших в Лигу. Движение по небу остальных помню, как всякий культурный человек...

– И как выглядел Семел?

– Семел? Ах да, у нас он звался Лайр... Выглядел как крупная звезда, разве что в отличие от дальних звезд явственно двигался по небу, не помню, по каким правилам. В сильные бинокли и телескопы смотрелся как желтый кругляшек размером с монетку в пять кобунов.

Расспрашивать, какой именно величины была монетка в пять кобунов, не было необходимости: и так ясно, что ихний Семел, то бишь Лайр, обращался по своей орбите, отстоящей от орбиты Талара на многие миллионы лиг – быть может, быть может, примерно на том же расстоянии, которое ложным образом приводит «Краткий курс».

– А как вы отреагировали, когда увидели, что Лайр выглядит вовсе не крупной звездой, а огромным диском?

Гарн по своей обычной привычке скупо улыбнулся: