Коснулся указательным пальцем завивка булавки, и «алмаз» мигнул алым – микрофон отключился. Пошел к двери, на ходу небрежно поведя рукой в сторону подносов – и оба исправно поплыли за ним на высоте пояса.

.. .Часа через два он (надо сказать, в чертовски приятной усталости), пускал дым в потолок, не глядя на лежащую рядом Лавинию. Не было ни раскаяния, ни сожаления, и уж тем более недовольства. Наоборот – со всем, что он испытал, он сталкивался и раньше, но в разное время и с разными подругами, однако впервые это искусство слилось в одной женщине. В общем, мужик бы его понял...

– На твоем мужественном лице читается лишь спокойное умиротворение, – сказала Лавиния. – Ни тени неприязни, не говоря уж о вражде. Я правильно догадалась?

– Правильно, – сказал Сварог и вспомнил знаменитую цепочку герцога Орка, символизировавшую его многочисленные победы. – Я тебе понадобился для коллекции?

– Ничего подобного, – сказала Лавиния. – Я, знаешь ли, коллекционерской страсти лишена совершенно. Конечно, фаворит императрицы, он же славный король королей – жемчужина коллекции, но я никогда такую не собирала, меня не вдохновляет пример славной королевы Норет, которая отрезала прядь волос у каждого из своих любовников, скалывала брошью и вешала на стену – а стена была высоченная и протяженная... Я такими глупостями не прельщаюсь.

Она не врала. Сварог поинтересовался с легоньким ехидством:

– Думаю, ты не воспылала ко мне романтическими чувствами?

– Разумеется, нет, я и не упомню, когда вообще питала к кому-то романтические чувства... Покурил?

Лавиния склонилась над ним и прильнула к его губам долгим, крепким умелым поцелуем. Отстранившись, приподнявшись на локте, вкрадчиво спросила:

– Мне любопытно знать, когда вы с императрицей весело проводите ночи, она уже умеет...

– Это запретная тема, – твердо сказал Сварог. – Я никак не образец благонравия, но никогда не обсуждаю одну женщину с другой, заруби себе на носу...

– Блестяще! – воскликнула Лавиния без тени обиды. – Ты великолепно выдержал только что испытание, даже два...

– Это какие? – насторожился Сварог.

– Несложные, – безмятежно сказала Лавиния, блистая улыбкой. –...Некоторые обожают в постели красочно расписывать свои прошлые подвиги. Но ты вел себя иначе. И я рискну заключить: по крайней мере, в отношениях с женщинами тебе свойственна некая старомодная порядочность.

– Ты когда-нибудь бросишь свои коварные штучки?

– Когда-нибудь, – задумчиво ответила Лавиния. – Когда я буду старой и дряхлой, и мне не останется других радостей, кроме послеобеденного сна и сладкой кашки... Коварство, да, зато теперь я точно уверена, что по той самой старомодной порядочности ты не предпримешь ничего против женщины, которая была с тобой так близка. Не смущайся и не дуйся, это прекрасное качество в мужчинах.

Она не знала, что бывают исключения из правил – готарская ведьма Марута. Сварог ее убил своей рукой, не ощущая ни малейших угрызений совести. Правда, там все было иначе...

– В общем, у меня есть и коварство, и известное женское чутье, – сказала Лавиния что-то очень уж серьезно. – Теперь я совершенно уверена, что на тебя можно положиться в трудную минуту. Как сейчас... Речь не о том положении, в котором я оказалась из-за твоих мер против Лорана – с ними, я верю, покончено, мы будем сотрудничать, отчего будет взаимная выгода. И эрлатан-ский проект, и вытекающие отсюда неизбежные в будущем трения с Горротом отнимут годы и годы, так что тебе нечего опасаться, что я заскучаю. Скуки долго не будет. Я не об этом. То, о чем я хочу поговорить, касается совсем другого. Я оказалась в положении, для которого не могу подобрать слов. И не могу выпутаться самостоятельно. Не думала, что меня что-то способно испугать по-настоящему, но сейчас мне страшно, я не вижу возможности справиться своими силами...

– Что случилось? – тихо й серьезно спросил Сварог.

– Пока ничего, – ответила Лавиния, изо всех сил пытаясь казаться спокойной – но, безусловно, не была таковой. – Но от этого не легче. Ты знаешь о моем дворе достаточно, и для тебя не представляет секрета, кто такой маркиз Ганталь...

Еще бы ему не знать таких подробностей! Классический бедный дворянин из захолустья, приехавший в Ан-далу из своего убогого поместья искать счастья, в точности как д'Артаньян в Париж, разве что лошадь у него была получше, одежда не такая потрепанная, а кошелек немного поувесистее. А вот дальше начинаются отличия: у маркиза отыскался в столице дальний родственник, один из гофмейстеров Лавинии – и в отличие от многих порадел провинциалу. Устроил во дворце Лавинии на совершенно ничтожную, но неплохо оплачиваемую придворную должность, из тех, что как раз и занимали по протекции бедные дворяне: жалованье приличное, во дворце стол и дом, мундир красивый, но никакого придворного чина,

Времена звездочетов. Наш грустный массаракш 263