– Ей-ей, ваши милости, святым кругом клянусь, одетая была! – ага, это определенно хамка-продавщица.

– Приличное у нас заведение, что вы такое говорите! Мы здесь уж который год работаем, да все соммирские леди у нас одевается! А ту ведьму я знать не знаю, и чего она удумала… – незнакомый низкий женский голос. Это, наверное, хозяйка ателье.

– Эрик, здесь нельзя оставаться! Ты же видел, здесь… дом свиданий, наверное! Ваша светлость, как вы могли так подшутить, это жестоко! Вы же знаете, у девушек нервическая система тонкая, и потом, моя репутация… – а это совсем молодой голос. Сейчас он кажется чуть визгливым, но это, наверное, из-за повышенного тона. Нервическая система у нее, надо же!

– А я бы посмотрел еще! Я такого и в домах… ээээ… извини, сестрица – в общем, нигде не видел. Вейнар, а ты тоже, я смотрю, впечатлился? – похоже, весельчак, стоявший за спиной герцога.

А вот сам герцог молчит, будто воды в рот набрал.

А самое обидное, что Данута, внимательно прислушивавшаяся рядом со мной, тоже уже подхихикивает. И локтем в бок меня пихает.

В конце концов я решила, что сидеть в засаде дальше просто нет смысла. Эта компания не уйдет, чего бы там ни требовала трепетная барышня с нервической системой. Что еще там за девица, кстати, интересно?

С этими мыслями я расправила плечи, гордо вздернула подбородок, решительно распахнула дверь и выплыла в торговый зал с видом несломленной королевы в изгнании.

Замолкли все разом.

Ну и пусть на мне простецкое платье, а волосы все еще мокрые. В конце концов, не одежда делает человека.

…И я в этом убедилась буквально тут же. Потому что большинство присутствующих, казалось, попросту не видели, что там на мне надето.

Хамоватая продавщица и высокая худая женщина – хозяйка ателье – смотрели на меня с опаской, явно не зная, чего ждать.

Незнакомая девица – надо же, совсем юная, лет 16-17 на вид – смотрела с презрением и почему-то ненавистью. Презрение-то объяснимо, она меня за гулящую девицу приняла, а вот ненавидеть меня вроде и не за что…

Взгляд приятного светловолосого молодого человека оказался оценивающим и очень мужским. Он определенно по-прежнему видел меня без всякого платья. И увиденное ему нравилось.

И только сиятельный герцог продолжал таращиться круглыми глазами, будто не совсем понимая, на каком свете находится.

– Лампочки, – отчетливо пробормотал вдруг он. – Робот-пылесос. Тряпочки!

Как-то я так обалдела, что даже из образа вышла. Нет, я все понимаю – бредит человек, бывает… но почему он бредит пылесосами?! Откуда ему вообще о них знать?!

– Ваша светлость? – осторожно окликнула я. И только тогда Вейнар ти Ровир наконец отмер и будто встряхнулся. И – неожиданно – учтиво поклонился мне.

– Прошу прощения за конфуз, госпожа ведьма. Я не мог предположить, что ваша примерка… мм… проходит не там, где обычно…

О, так герцог у нас в курсе, где обычно проходят примерки в ателье женской одежды! Ну-ну!

– В любом случае это не извиняет моего непозволительного поведения. Надеюсь, мы сможем забыть этот… досадный инцидент.

Возникло ощущение, что его снова по голове чем-то стукнули. Таким обходительным я его еще не видела. Что-то штормит нашего герцога…

Или это он перед девчонкой выделывается, показывает себя галантным кавалером? Но она бы и не обиделась совсем, если бы он при ней мне нагрубил. Вон, красная стоит и кулачки сжимает.

– Вейнар, ты как хочешь, – громко шепнул блондин, подмигнув мне, – а я забывать точно не собираюсь!

Герцог недобро зыркнул на него исподлобья.

Хм, а здорово они смотрятся. Брюнет и блондин, оба редкие красавчики… когда молчат особенно.

– Н-ну? – баба Тоня встречала прямо на пороге, подбоченившись и живописно помахивая сковородкой. – И где шлялась?

– Почему сразу шлялась? – я даже запнулась. – По делам ходила!

– Ага, – с важным видом покивала призрачная старушка и окинула меня цепким взглядом. – Пришла не в той одежде, в какой уходила, волосы еще влажные, в глазах черти скачут. Дела-то хоть все те же, чернявые, или еще какого хахаля нашла?

Я набрала было воздуха в грудь для ответа… а потом выдохнула – да и махнула рукой.

Обижаться на бабу Тоню за ее манеру общения – безнадежное дело. Сколько ей было, интересно, когда она умерла? Я как-то не спрашивала, но наверняка за 70, а то и за 80. В таком возрасте люди не меняются.

Да и надо ли? За ее ворчанием и грубостью нет-нет да проглядывают истинные чувства. Она ведь переживала за меня, волновалась. Наверное, вот так бы встречала дочку или внучку, полночи прогулявшую неизвестно где.

Ну, еще, конечно, ее гложет искреннее любопытство, свойственное многим пожилым людям. Наверняка при жизни она была той еще сплетницей. Вон как детали привычно подмечает, детектив доморощенный! Была бы живой, поди еще и обнюхала бы.