Гулять в понедельник я пошла со свёртком. Шла и переживала — придёт ли кто-нибудь? И всё тянула Марусю к самым дальним дорожкам, проходящим как можно ближе к чугунной ограде.

— Машенька!

Я увидела тётю Таню и побежала к ней прямо через газон:

— Ну⁈ Ну как, успели⁈

— Успела, успела… — она снова заливалась слезами. — Докторша-то ругалась, говорит: «Чего ещё надумали в больнице!» — так мать на ножку надела, под носочек спрятала.

— Правильно. Главное — не снимать, а если кто снимет — как можно быстрее назад надеть. Не выпускают, говорите, его из больницы?

— Опасно, говорят. Слаб. Да и зараза.

— Ах, если бы выпустили, хоть на часок, да вы бы его сюда привезли! Мне бы хоть за ручку его подержать!

Тётя Таня закусила губу:

— Ох, матушка, не знаю, удастся ли…

— Если получится — лучше бы в воскресенье, так же, часа в два. А уж если не пускают — вот, — я просунула в зазор между чугунными завитками скрученный моточком шарф, — пусть носит. Можно так через шейку, и чтоб на грудку, крестиком завязать, где лёгкие.

— Спасибо! Спасибо! — тётя Таня закланялась. — Как благодарить-то, отдариваться будем?

И в этих словах было что-то, что я поняла: не просто так, она действительно хочет что-то принести взамен. Я вздохнула, предполагая, чем всё это в конце концов закончится. Как бы я ни пряталась.

— Принесите бусин мне. Можно самых простых, стеклянных. Только чтоб гранёные и прозрачные, не мутные.

Тётя Таня выпрямилась и закивала:

— Поняла, матушка!

— Да уж матушкой-то меня не навеличивайте. Маша я. И… сильно про меня не рассказывайте. А то будут сюда за всякой ерундой бегать, с простудами и пальцами отбитыми. Да шарфик прямо сегодня отнесите.

— Сделаю, Машенька, прямо сейчас побегу! А тебе-то, тебе самой что принести? От души?

— Да всё у меня есть. Кормят, одевают. А так… Помолитесь обо мне. И об отце моём, без вести пропавшем. Я всё-таки надеюсь, что он жив…

— Ах, ты, Господи, — тётя Таня перекрестилась, — помолюсь, Маша, и сестре скажу. Зовут-то как?

— Баграр.

— Запомню!

— Вот и спасибо. Ну, идите!

Она заторопилась к трамвайной остановке, качая головой и крестясь.

— Это та женщина, которая вчера прибегала? — спросила Маруся.

— М-гм. Мы с ней в больнице познакомились. Тоже беда у людей…

Я, не знаю зачем, рассказала Марусе историю тёть Таниного племянника. В ответ послушала, что за страшная болезнь такая — туберкулёз. И что не так давно появились лекарства, которые некоторым помогают. Но отчего-то не всем. То ли слишком та болячка в организм уже въелась, то ли сами микробы злее…

Вот оно как, оказывается.

А ещё я раздумывала над тем, что дети — удивительные. Иногда нам кажется, что всё кончено, что от ухода за край их отделяет только невидимая грань, полшажочка… А им, чтобы вернуться, не хватает только правильно приложенной силы. Каждую подобную ситуацию я представляла себе как пробитый воздушный шар. Знаете, такие — с корзинами? Вот он порван и лежит на земле грудой тряпок. Он даже сам себя поднять не способен, сколько ты его не наполняй горячим воздухом или специальным газом — всё как в прорву. Хотя, почему «как»? Именно в прорву. Всё утекает в эту дыру. Но ст о ит на дыру наложить хорошую заплату — и вот он уже снова летит! И не просто летит, а ещё и поднимает приличный груз.

Такие вот аналогии.

ПОНЕДЕЛЬНИЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Послеобеденными уроками в понедельник стояли два часа рукоделия. Я подумала что глупо будет не воспользоваться моментом, и достала из комода очередной моток шерсти. Если маленький мальчик выживет, у ограды гимназии появятся и другие просящие мамы. Не могут не появиться, как бы я ни просила молчать. Кто-то начнёт расспрашивать, выпытывать. Кому-то из жалости подскажут, сочувствуя горю, подобному собственному пережитому. Я ведь не смогу их выгнать, отвернуться…

Лучше бы мне быть готовой. Пока лишних бусин нет, буду хотя бы вязать.

А вечером, сразу после ужина, когда большинство девочек нашей спальни сидели, отгородившись в своих закутках (мы с Марусей, например, решили почитать), в стойку моей кабинки тихонько постучалась горничная Тома и зашептала:

— Барышня Мухина! К вам женщина приходила. Сказалась кумы вашей сестрой.

Я удивилась до крайности, выглянула и также тихо спросила:

— Выйти?

— Что вы! Не положено сегодня! Она ушла сразу же. Вот, пакетик вам. Гостинцы и там ещё… Не положено, но очень уж просила оставить.

БЕЗДЕЛУШКИ И ГОСТИНЦЫ