Его самый верный слуга, Микола, увидел падение лидера во всех деталях. Это роковое обстоятельство не могло не сказаться на его психическом здоровье: гигант, вероятно, сошёл с ума, и затем принялся выть, как волк. Это была несомненная победа. Победа гения над глупцами или же победа глупости над разумом — решайте сами.

— Ура! Ура! Ур-р-ра! — Фикус наколдовал шляпу и с апломбом подбросил сей дивный предмет гардероба в воздух. Головной убор повис на одной из веток и, что вовсе не удивительно, — и не планировал возвращаться обратно, как бы демон его не уговаривал.

— Фикус, ты идиот! — я вознамерился схватить негодяя за шею и умертвить его, как и подобает достойному человеку, увидевшему разбойника, но маленький и юркий прислужник дьявола никак не давался в руки и ловко избегал моей ярости.

Микола продолжал рыдать. Чёрный Богдан злобно сопел, и воздух, шедший из его расширенных ноздрей, смешно колыхал волосы на его груди.

— За что ты так со мной, брат! — Фикус споткнулся и с писком повалился в ближайший куст.

Среди колких веток неудачно спрятался один из сбежавших разбойников. Он уже намеревался прихлопнуть неожиданно возникшую угрозу в виде маленького блондина, но культя, опередив врага на пару вздохов, подлетела к своему неловкому хозяину и умертвила возникшую проблему.

— О том я и говорю! — вскрикнул я, заметив сие безобразие. — Обычное воровство превратилось в массовое убийство! Если так продолжится и дальше, то нас найдут по трупам и повесят на ближайшем дереве.

Пристыжённая культя спряталась за Фикусом. Самому Фикусу негде было прятаться, поэтому он лишь прикрылся ветками и попытался объясниться:

— Пойми: мы, демоны, не приучены воровать. Это подло и несправедливо — обкрадывать мелкого, жалкого и вкусного человечка.

— А убивать всех подряд — справедливо?

— Да! — заявил бесстыдник, смахнув со лба прядь. — Ещё как справедливо! Знаешь, как им тут скучно, этим людишкам? Они писают, какают и кушают, а затем, конечно же, долго спят, а потом, как будто бы им этого мало, опять по новой. И так пятьдесят лет!.. Если не повезёт, то семьдесят. Я спас их от повторения одних и тех же действий. А повторение, доложу я тебе, есть ничто иное, как безумие...

— Ты мудак поганый! — лихо возразил чёрный Богдан, прикусив усы. — И идеология у тебя идиотская, мертвяк! Вот выберусь из-под этой зелёной дряни и гузно вам всем порву...

— И мне? — Микола перестал плакать и посмотрел на атамана с заметным испугом.

— Тебе-то на кой хрен гузно рвать, дубина! — разбойник освободил ногу из-под стебля и пнул подчинённого по рёбрам. Гигант застонал. — Вокруг одни инвалиды и индивиды. Нет братского духа.

— Да, с духом у вас слабовато. — согласился Фикус, осматривая поле сражения. — Большая часть ваших коллег, конечно, померла, но остальные-то герои — сбежали. Трусы. Слабаки. Трусливые слабаки, вот! — довольный собой, демон прилёг на травку и попросил культю достать новый косячок.

Я остановил лапку на полпути и забрал мою траву обратно.

— Что тебе, жалко что ли!

— Ты её всё равно выплюнешь.

— Твоя правда. — демон кивнул и растянулся на траве. — Эх, Герган-Герган, как я люблю смотреть на звёзды...

— Да вы совсем обнаглели, дегенераты! — чёрный Богдан задрожал от злости. — Вы ограбили меня, убили моих людей, а теперь стоите надо мной, как будто бы я ничего не могу сделать!

— А ты можешь?

Мужчина не оправился от такого подкола и закатил глаза.

— Сволочи... Ублюдки. Неужели в мире есть такие мрази?

— Кто б говорил, убивец. — Фикус хмыкнул. — За всю свою жизнь ты не сделал ничего хорошего: лишь лгал, крал, мародёрствовал и убивал. Чёрный Богдан стал на путь бесчестия ещё с семнадцати лет, когда изнасиловал замужнюю соседку и, ограбив её мужа, сбежал в рекруты. И если бы он там остался! После череды грабежа мирных жителей и десятка плетей этот гнойник жизни дезертировал из армии и, найдя десяток таких же охламонов, начал убивать ни в чём не повинных людей. На твоём счету 21 одно убийство, нечестивец, и в каждом из них ты успел совершить какую-нибудь подлость...

Богдан слушал, не перебивая, и до того меня поразила его внимательность, что и я сам на несколько секунд забылся и предоставил демону право голоса. Под конец монолога атаман даже всплакнул: так задели мужчину сказанные провидцем слова.

«Неужели все демоны знают, какие грехи мёртвым грузом лежат на дне человеческой душе? Видят всю его жизнь, смотрят на неё, как учёные под микроскопом, и выделяют особо противные нравственности детали, чтобы опорочить его перед Божьим Судом?»

«В целом, ты прав»

Я резко подпрыгнул и чуть не испугал раскаявшегося во грехе Богдана: разбойник прирос к земле и поил её горькими слезами, изредка приговаривая: «Да, я убивал зазря!».