Дом моего злейшего врага прятался близ леса, на границе с деревней Дубки и её бесславными угодьями. Кстати, об этом гнилом селе: прямо сейчас оттуда скакало трое тяжело вооружённых всадников.

— Хе-хе, — я скорчил дьявольскую ухмылку. — что ж, Российская империя, пока я не найду способа вернуться в своё тело, я наиграюсь с твоими жителями вдоволь, — я испустил из рук фиолетовое пламя... Правда, оно сразу же погасло. — ...Чего? — я с удивлением посмотрел на свои руки.

Всадники ворвались на огороженную территорию и направили на меня острые, как мой язык, копья.

— Именем графини Маргариты Авдеевой, Юрий Дебров, вы проговариваетесь к заключению под стражу!

«Неделю назад прошлый владелец тела обещал этим людям каких-то сто сорок рублей...» — неожиданно вспомнил я и полез в карман. Оттуда на меня с прищуром посмотрело сто сорок копеек.

— Поднимите руки! — усатый кавалерист и по совместительству глава кредиторов опустил копьё и направил его мне в грудину.

— Кхм, — я деланно поправил воротник и утёр наморщившийся лоб. — А можно покурить на дорожку?..

— Баронесса запретила давать вам сигареты и приближаться к зелёным растениям более чем на три метра. — как по бумажке затараторил командир процентщиков и с подозрением на меня уставился. — Вам ясно? — и приставил наконечник копья к моей хилой грудной клетке.

— Яснее ясного! — ответил я и дружелюбно улыбнулся.

— Вот и хорошо, — кавалерист закрутил ус и обратился к подчинённому: — Михаил!

Солдат по правую руку от копейщика понятливо кивнул и слез с коня. В руках у нечестивца была верёвка.

— Отдайте Михаилу сумку и проденьте руки в петли. — приказал грузный усач и сурово на меня посмотрел.

«Если откажусь, то меня на этой верёвке и протащат» — подумал я и медленно зашагал к кредитору с дьявольским бичевой.

Мужчина нервно бил носком латного сапога по земле. Моя медлительность доставляла ему неудобство.

— А что это у вас, — с улыбкой спросил я, взглянув на грязную тесёмку.

Солдат сердито сдвинул брови.

— Одуванчик. Мы на этой верёвке скотину выгуливаем. — и принялся завязывать мне руки.

— Одуванчик — это хорошо.

Кредитор недоумённо на меня посмотрел.

— Одуванчик — это полезно. — я нагнулся и быстренько слопал невкусное растение.

Вояки фыркнули.

— Что, шаманов совсем не кормят? — засмеялся усач, весело похлопывая себя по пузу.

— Да так, — я неопределённо пожал плечами. — Зависит от способностей...

Солдат тщетно пытался снять докрасна накалившиеся доспехи.

«Ещё никогда я не проигрывал в схватке. Великий император всегда выходит из битвы победителем — так гласит неофициальное правило, диктуемое обществом...» — я применил чары притяжения, и копьё командира вырвалось из его рук с издевательским свистом.

«Пожалуй, никто бы не хотел для себя такой жизни — казаться, а не быть. Но я уже свыкся с мыслью, что идеален. Свыкся с тем, что мне приносят завтраки лучшие служанки, что я одеваюсь только в самый мягкий и красивый шёлк и что мой распорядок дня подчинён строгому регламенту и обговаривается заранее, как правило, — за два месяца...» — напарник будущего уголька хлопнул коня по крупу и бросился на меня с воинственным криком. Я дерзко ощерился и приготовился к моей любимой части — магии земли.

«И я не хочу для себя другой жизни. Не хочу чужого счастья. Я лишь мечтаю остаться таким же идеальным и великим, как и прежде. Разве я многого прошу?»

Как только противник подобрался достаточно близко, я прочитал заклинание из имперского учебника за третий курс и направил всю силу в моём теле на выполнение магического приказа...

Каменная глыба внезапно вырвалась из глубин самой земли и насадила коня на острый, прочный, словно титан, шпиль. Животное задёргалось в конвульсиях, пытаясь выбраться из идеальной ловушки, но сделать ничего не могло — камень вошёл слишком глубоко.

Я зашептал чары усиления и вытянул столб на несколько метров. Седока разорвало и разбросало по всему полю. Усач заорал от ужаса.

— Выблядок! Клянусь богом, святая инквизиция казнит тебя на Троицкой площади! — крикун спешно натянул поводья и погнал скакуна в поле, на ходу протаранив хиленький заборчик.

Я хмыкнул.

— Далеко не уйдёшь. — я лениво поднял ладонь, и из неё тотчас вырвалась фиолетовая субстанция. Бегло осмотрев местность, она сменила цвет на красный и полетела вслед за толстяком. Вскоре послышался беспомощный визг, а затем и звук падающего на землю тела.

Я подошёл к обгорелому бедняге и щёлкнул пальцами. Прилипший к его дурной голове шлем лопнул в десятке мест и улетел в кусты с жалким звуком побитой жестянки. На лицо бедолаги было тошно смотреть: всё в ссадинах и открытых ранах от огня.