— Демон! Спасите! Демо...

***

Мальчишка стоял на разбитых коленях и слушал очередную отповедь. В этот раз, по особому случаю: карапуз посмел усомниться в правильности кодекса и проявил жалость, не став карать учительницу, обратившуюся к нему с просьбой одолжить немного денег.

— Ты ведь знаешь, что сила любого рода держится исключительно на повторении одного и того же действия...

— Повторения одного и того же — залог деградации!

Отец ударил юного спорщика по губам, и тот повалился на мраморный пол.

— Кодекс священен! Ты не можешь проиграть, не можешь показаться слабым, не можешь плакать, не можешь влюбиться в девушку незнатного рода! Кто это маленькая уродина, вскружившая тебе голову? Почему ты перестал учить новые сорок языков? Ну, отвечай!

Гигант философской мысли, мастер боевых искусств и профессиональный палач встал с огромного золотого трона, покрытого красных бархатом, и с садистским удовольствием взял сына за ухо. Мальчик заплакал.

— Недостойная поросль! Месяц молитв, для начала! — отец отбросил маленького принца и с отвращением скривился. — Ты опозорил свой род. В очередной раз. Знай же, что будет за систематическое нарушение кодекса: служанка и её больная паскудная дочка отправятся в южные колонии на рассвете. Если попробуешь прорвать оборону и вернуться к ним — будешь выпорот соразмерно нанесённому тобой урону. Ты меня понял?

— Да, отец.

Маленький Герган поднялся с пола и пошёл вон, похрамывая. Он знал — чтобы не нарушить кодекс, он должен постоянно молиться и усердно тренироваться. Ему запрещено проигрывать и плакать, даже когда очень хочется.

Мальчик добрался до своей комнаты и зарылся в подушки. Не плакать у него не получалось...

- Так и знал! Недостойный, тебя ждёт кара!

Мужчина кинулся на сына и, схватив его за ногу, стянул на пол. Ребёнок ударился головой об основание кровати и разбил лоб. Кровь текла по белоснежным плитам, уродуя благородный мрамор.

«Императору запрещено проигрывать. Запрещено...»

Когда император завершил экзекуцию, он утёр лоб и поспешил исполнять священные обязанности лидера.

«Император не может проиграть. С любым, кто победит его, он расплатится вдвое...» — униженный мальчишка встал и, опираясь на кровать, добрался до окна. Чтобы увидеть порт, он залез на стол.

Светило утреннее солнце. С причала отходил трёхмачтовый фрегат, стремящийся на юг...

Жил-был маленький Паровозик, который смог. И вот однажды в глубине джунглей он ехал во вражеский тыл — чих-чих-чих-чих, чих-чих-чих-чих, тюууу-тюууу! Паровозику был дан приказ доставить ящики с винтовками М-16 и боеприпасы на плацдарм, который оборонял 263 батальон. Надо ли говорить, что врагов кругом была тьма тьмущая. Думаешь, это остановило Паровозика, который смог? Да черта с два! Он ехал себе и ехал — чих-чих-чих-чих, чих-чих-чих-чих, тюууу-тюууу! Даже когда враги залезли в кабину и выдавили глаза машинисту. И того кровища течет вперемешку с соплями. Но думаешь это остановило Паровозика? Правильно! Он так и ехал дальше — чих-чих-чих-чих, чих-чих-чих-чих, тюууу-тюууу! И всё бы ничего... Да гуки заложили под мост два кило пластида. И как раз когда Паровозик переезжал через реку — БААМ!!! Взрыв! Кругом кровавое месиво, кишки разбросаны, и тут откуда-то выползает мой друг Буба, без обеих ног. Ему больно! Но он подползает и говорит мне:

— Пееейн! Я ног не чувствую...

— Буба, у Тебя их нет!

«Майор Пейн»

Ах, мои бедные кривые ноги! Мне их почти что жаль...

Адская боль сковала всё моё тело. Шипастая плеть жадно обвила мою шею и сжала её до хруста позвонков.

— Без сигарет и травы тебе со мной не справиться. В прошлый раз я проиграла тебе, лишь потому что была не готова!

— Кха, самодовольная змея! С чего ты решила, что одолеешь меня? — я смешно заболтал ручками, и из моей правой культи полилось множество шаманьей крови.

«Нет, это не поражение! Перегруппировка сил. Разминка. Как зарядка. А руки... Кому они вообще нужны? Я не люблю мастурбацию и бесплодные почёсывания головы. Проживу и без правой, пока есть левая...»

Девушка с криком опустила топор на мою левую руку. Половина конечности отлетела, как щепка от полена, и скрылась где-то за пределами купола. От боли я стиснул зубы и откусил себе часть языка.

«Проиграл. Опозорил отца. Великих предков. Нет мне прощенья! Я больше не император и не имею права занимать трон!»

Выплюнув бесполезный кус мяса в воздух, я закатил глаза и приготовился к смерти. Кровавая ногайка переломила мою шею пополам, и я потерял способность набирать кислород.