Чёрный Богдан и Микола разведали территорию и сообщили, что на первом этаже почему-то никого нет. Это меня изрядно насторожило.

— Как это никого? А слуги? Охрана? Любовницы?

— Любовницы-охранники...

Я посмотрел на Фикуса с осуждением.

— Что? — малыш изобразил удивление. — Такое часто бывает. Или ты хотел бы услышать «любовники-охранники»?

— У всех первоуровневых демонов такой плоский юмор?

— Нет, только у меня! — гордо сознался обжора, по-видимому, не до конца понимая переносное значение слова «плоский».

Я с неудовольствием причмокнул и двинулся проверять дом самостоятельно, предварительно наказав разбойникам присмотреться к обстановке и, в случае чего, незамедлительно доложить о чём-то подозрительном. Но Чёрный Богдан и Микола оказались правы — в доме никого не было. Даже на кухне, а уж там, по обычаю, всегда обретались охочие до жратвы бедняки и их не менее прожорливые родственники.

Вернувшись ни с чем, я спросил помощников о всякой подозрительности вокруг, но и тут меня ждало жестокое разочарование — слепцы без всякого воображения не усмотрели в коварных тенях и толики той опасности, что незаметно проникла в светло-чёрный покров ночных улиц.

Смирившись со странными благоприятными обстоятельствами (без особого труда), мы двинулись на второй этаж. Ещё на лестнице я ощутил странное покалывание в висках. Такое часто возникает у тех, кто не умеет колдовать.

— Эй, у вас ничего не...

Чёрный Богдан и Микола посерели и приобрели вид портретов давно умерших людей: вроде и живые, а вроде и тела их давно лежат в гробу.

— Ребята, в чём проблема?

Разбойники повалились к стене, чуть не придавив Фикуса. Карапуз вырвался из-под гигантов и обиженно запищал:

— Смотрите, куда прётесь, олухи!

Бандиты свалились без чувств. Это вызвало у меня непряитное чувство смутно надвигающейся опасности.

— Фикус, ты ничего не чувствуешь?

— Да, точно! — с радостью согласился демон. — Я думал, только у меня нос постоянно чешется...

— Проклятье. — я отвернулся от негодного шутника и взглянул на выросший перед нами коридор. В самой последней комнате, к которой он вёл, из-под двери лился тёплый рыжеватый свет.

— Наши денюжки явнотам. — с пониманием заявил обжора и первым поднялся со ступеней в коридор. — Ты со мной?

Мне не хотелось туда идти. Ох, не хотелось. Всё моё нутро протестовало против такого, казалось бы, положительного исхода событий.

«Что это? Неужто страх перед неизвестностью? Наверное, после возможной смерти я начал бояться даже собственной тени. Считаю её коварной. Что бы сказал дедушка? Нет, он бы ничего не сказал. Он бы ворвался в освещённую комнату и перевернул бы это подлое здание вверх дном...»

Я поднялся вслед за Фикусом, и вместе мы стали осматривать помещения на предмет горы золота. Чёрного Богдана и Миколу мы любезно оставили подрагивать на лестничной клетке.

Одной из последних комнат я осмотрел спальню. В ней меня встретил предивный портрет. На нём был изображён мужчина, отдалённо напоминающий Разумовского — сильный, молодой, буквально пожирающий жизнь своей дивной юностью, и его спутница — милая, прелестная тонкокостная женщина в свободном ланитовом платье. Мне эта пара сразу понравилась: она гармонична смотрелась и не претендовала на кособокое величие, кое любят выставлять в портретах всякие императоры и их никчёмные родственники.

В комнате не нашлось более ничего интересного, кроме этого интересного портрета, и я вышел оттуда ни с чем и встретился с Фикусом.

— Нашёл что-нибудь?

Демон отрицательно покачал головой.

— Или золото замуровано под землёй, или оно спрятано в этой комнате... — негодник стрельнул глазками в сторону излучающей свет комнаты.

— И как миллион рублей мог поместиться в этом помещении?

— А бес его знает, — усмехнулся карапуз, пожимая плечами. — Но можем пойти обратно, если тебе этого так хочется. Я пойму: страх перед неизвестным...

Я отодвинул Фикуса и выбил ненавистную дверь. То, что я там увидел, показалось мне весьма странным — граф Разумовский, местный золотоносец, смиренно сидел на диванчике, в то время как его слуга, Лоренц Гелен, умостился на красном, обтянутом кожей кресле и сидел за столом, разбирая бумаги.

— Ах, мой дорогой Герган, мы вас заждались.

Дверь за моей спиной резко поднялась с пола и громко захлопнулась. Обжора куда-то пропал.

— Что всё это значит? — я в долю секунды выставил щит Раффарчика, приготовил несколько быстро-атакующих заклинаний и ощетинился, как агрессивный ёжик. Разумовский смотрел на все мои приготовления с непонятной усмешкой на устах.