Для отца девушки это стало непоправимым ударом — узнав о решении дочери, великий граф Орлов скончался. Его сыновья, убитые горем, не стали терпеть выходку сестры и забрали её у Алексея силой, а его самого знатно обсмеяли и с позором выставили из университета благодаря связям. Сударь Ринальди уже не мог им помешать — в то время он уже потерял рассудок и заперся у себя в поместье, где-то под Москвой.

Тут бы безумной любви Разумовского и закончиться, но неожиданно произошло страшное — у девушки умерли оба брата, а затем, не выдержав три смерти подряд, и мать. Безутешная бедняжка обратилась не к давнему жениху, которого также постигло горе — его семья разорилась от неурожаев, а к любимому Разумовскому. Они поженились и жили долго и счастливо... Всего три года. В это время все любили их милую пару, чего греха таить: они казались такими одухотворёнными и возвышенными, настоящими личностями современности — такими, над которыми мирские события никак не властны. Казалось, ничто не могло повлиять на их дивную молодую жизнь... Правда, сударыня со времён женитьбы на Разумовском будто бы немного изменилась в характере и стала более закрытой, нежели прежде, но это вполне могло и причудиться окружающим, ведь люди всякое болтают.

К сожалению, счастье не может длиться вечно: по прошествии трёх лет девушка серьёзно заболела — кажется, раком, и всего за три дня слегла в постель и умерла. Разумовский тогда, прямо скажем, оплошал. Растратил всё Орловское состояние, принялся пить и лишился фамильного поместья — за долги оно было продано с молотка.

После всех этих событий с Алексеем даже боялись встретиться на одной улице. Говорили, будто мужчина проклят, что он сношается с дьяволом и ворует у крестьян детей, чтобы сохранить себе юность.

Не выдержав слухов, Разумовский уехал в Европу...

Мой нос опустился до недопустимых значений. История, рассказанная достопочтенным банкиром, поставила меня в неловкое положение, если быть конкретным — неудачника. Ни разу в своей жизни я не воскрешал мёртвых людей, чтобы с ними поболтать, и вовсе не потому, что этика — моё второе имя, а единственного оттого, что за некромантию в империи любезно давали снятие кожи, варение в кипятке и, на сладкое — колесование. Данный вид магии являлся столь запретным, что даже думать о нём казалось мне одним из самых тяжких грехов.

— Сударь Ватичелли?

— Да-да? — гном изобразил на своём дурном лизоблюдском лице выражением полнейшего участия.

— Как у вас обстоят дела с некромантами?

Зрачки банкира подозрительно расширились, а верхние веки поднялись так, что стала видна так называемая склера. Чтобы не дай бог не вымолвить хоть слово, гном сомкнул челюсть и с вызовом уставился на мой персидский халат, видимо, всё же боясь смотреть мне прямо в глаза.

— Я так понимаю, отношение к некромантам у вас, как и у меня — резко негативное...

Банкир скривился, как от зубной боли, и крайне активно закивал, чуть не сломав себе шею. Я начал догадываться, что Лоренц — подлый жулик, подсунувший мне невыполнимое задание. Чтобы в этом убедиться, мне пришлось задать разбитому хозяину кабинета ещё один вопрос:

— Если вы что-то скажете, вас накажут? Так?

Молчаливый герой моих мечтаний выразительно хрюкнул.

— Понятно... А всё же, есть хоть кто-то, кто может свести меня с некромантами? Ну, вдруг у вас есть тётя, дядя...

Гном затрясся.

— ...Дядя тёти.

Банкир спрятался под стол и закрыл уши руками. Я пожелал ему здоровья и, оставив на прощание одно из украденных золотых колец, завалявшееся у меня в кармане, двинул обратно. На выходе из кабинета меня встретила стража в скромном количестве десяти человек. Они выставили арбалеты и направили их прямо мне в грудину.

— В чём проблема, господа?

Вместо ответа бессовестные карлики выпустили в меня по болту каждый. Арбалетные стрелы отскочили от моего кинетического щита и рассыпались по всему коридору.

— Это маг! Давай сеть!

— Ась?

Поперёк коридора вырос синий энергетический щит, оградивший посетителей банка и арбалетчиков от моей безобидной персоны. За этим ограждением бандиты стали готовить против меня магические наконечники, пробивающие почти любые щиты с одинарным и двойным плетением любого уровня, даже с приставкой сверх, магические доспехи, защищающие от основного боевого заклинания — огненного шара, а также колдовские, ограничивающие магию кандалы из специального сплава.

Я пожал плечами и, подняв кулак к небу, выстрелил огромным колдовским молотом в потолок. Раздалось мощное «тар-тара-бах», и каменные глыбы вылетели из веками насиженных мест, разбросались по всему третьему этажу и кое-где, судя по звукам, даже пробили стены кабинетов и влетели в уважаемых клерков.