Я поправил очки, вытер о полотенце мокрые руки. Первым делом заглянул в конверт. Нашёл там один единственный лист бумаги с предложением «дружбы» от своей бывшей одноклассницы, которая теперь училась в ПТУ. Я вспомнил лицо этой девицы — признал его симпатичным. Выудил из памяти и факт, что раньше эта девочка не обращала на меня внимания. Она и в этом письме адресовала своё предложение не мне, а Котёнку (будто позабыла моё настоящее имя). Я отбросил конверт с коротким письмом в сторону. Заглянул в пахучий треугольник, полученный от дежурного. Там тоже увидел призыв «дружить», прочёл восторженные отзывы о своём пении — улыбнулся. Подумал, что «похвалы и Котёнку приятны». Задумался. Но не обнаружил в своих воспоминаниях внешность девчонки из девятого «Б» класса — автора «пахучего» послания, украшенного узором из множества синих чернильных сердечек.

А вот одна из «мелких» записок меня наверняка порадовала бы — в прошлой жизни. Та самая, которую мне передали в классе перед первым уроком. Подписана она была одним лишь именем: «Наташа». Вот только фамилия к нему и не требовалась. Потому что в десятом «А» сложилась нетипичная ситуация: в нём училась лишь одна девица с таким именем — Наташа Кравцова. «Ты так и не научился танцевать», — прочёл я послание комсорга класса. Поправил очки. Прочёл короткое сообщение снова. Пожал плечами, мысленно передразнил автора: «Грузите апельсины бочками». Сообразил: в свои прошлые шестнадцать лет я бы не удержался и сегодня же уточнил у Кравцовой смысл её послания. Позвонил бы ей (номер Наташиного домашнего телефона я выяснил ещё в девятом классе). Но теперь я лишь отодвинул её послание к «пахучему» треугольнику и одну за другой прочёл остальные записки.

Собрал бумажки в кучу, бросил их на край стола и покачал головой.

— Детский сад, — пробормотал я. — Ни одного стоящего предложения. Ни тебе приглашения придти вечером на сеновал. Ни фотокарточек в стиле «ню». Они даже свои руки и сердца для меня зажали!

Я встал, чтобы помешать суп, и промурлыкал:

— Ты возьми моё сердце на память. Пусть согреет оно твои руки…

* * *

Во вторник мы с Кукушкиной придумали развлечение. Ещё спускаясь по ступеням мы с Леной выдвинули предположения, сколько надписей со словом «Котёнок» увидим по дороге в школу. Я победил. Потому что озвучил именно то количество надписей, которое мы увидели и вчера — семиклассница предположила, что их станет почти на пять больше. Мои предположения подтвердились: новые признания для котёнка на нашем маршруте не появились (ни на асфальте, ни на стенах в подъезде). Даже исчезло одно вчерашнее послание — то, которое мы видели на школьном заборе. Поутихли и «страсти» с «записочками»: во вторник я не получил ни одного предложения «дружить». Вот только в покое меня не оставили. У входа в школу и в школьном коридоре и во вторник до меня (со всех сторон) по-прежнему доносились бодрые девичьи приветствия: «Привет, Котёнок!»

В среду спор выиграла Кукушкина: она предположила, что признаний в любви Котёнку на нашем пути встретится на одно больше, чем вчера — я сделал ставку на «уменьшение». К своему удивлению, снова увидел надпись на школьном заборе (в том же месте, где она красовалась в понедельник), выведенную тем же «скачущим» почерком. «Записочками» меня в этот день снова не побаловали. Однако в среду девицы вновь терли моё плечо и выясняли мои планы на субботу. На этот раз они спрашивали не только о том, спою ли я на субботнем концерте. Девчонки интересовались моими планами и на вечер после концерта. С этим вопросом ко мне обратились не только школьницы из параллельных классов. Но и девицы из девятого «А» и девятого «В». И даже три мои одноклассницы намекнули, что прогулялись бы со мной в субботу вечером «по городу» — в том числе и Лидочка Сергеева.

* * *

В четверг утром я распахнул дверь своей квартиры — уже прикидывал, какое количество надписей «загадаю» сегодня. Склонялся к мнению, что интерес поклонниц к Котёнку поостыл: с прошлой субботы прошло много времени. Потому решил, что «поставлю» на уменьшение количества надписей. Об этом и собирался сообщить соседке. Но не сообщил. Потому что выглянул на лестничную площадку — Лену Кукушкину там не увидел. Взглянул на часы — узнал, что сегодня не задержался. Отметил, что в это время Лена обычно уже дожидалась меня около своей квартиры: так было с того самого дня, когда она принесла мне белого котёнка. Мелькнула мысль о том, что остановились часы. Но секундная стрелка на циферблате исправно наворачивала круги.

Я озадаченно поправил очки, шагнул к перилам, взглянул вниз: на ступени. Но и там не обнаружил свою соседку-семиклассницу. Удивлённо хмыкнул. Пожал плечами. На всякий случай погрохотал дипломатом, когда запирал дверь. Задержался около квартиры Кукушкиных, прислушался. Не услышал голосов или шагов. Через окно в подъезд проникал свет поднявшегося над соседним домом солнца, отражался в выпуклом стекле дверного глазка соседской двери. Увидел я в том стекле и своё отражение: искажённое, будто в зеркале из «комнаты смеха». Уже шагнул было к лестнице. Но всё же вновь остановился. Обернулся и нажал на круглую кнопку дверного звонка — в квартире соседей раздалась громкая, требовательная трель.

Тут же щёлкнул замок — дверь в квартиру Кукушкиных приоткрылась.

Я увидел знакомую белую полосу пробора на голове соседки-семиклассницы и тонкие косички.

Лена стояла на пороге уже в верхней одежде, сжимала в руке портфель.

— Опаздываешь! — сказал я.