— И что у тебя за дело? — поинтересовалась Волкова.

Она замерла в трёх шагах от меня, посреди комнаты. Подпёрла кулаками бока.

Я взглянул на всё ещё клубившийся у потолка табачный дым, пожал плечами.

Ответил:

— Так, ничего особенного.

Улыбнулся и сообщил:

— Решил, что сделаю тебя, Волкова, богатой и знаменитой.

В комнату вернулась Кукушкина.

— Я тоже хочу стать знаменитой! — заявила она.

— Если очень хочешь, — сказал я, — то обязательно станешь.

Алина усмехнулась в ответ на мои слова.

Но радости в её взгляде я не заметил.

— Сейчас вам спою, — сообщил я. — Занимайте места в зрительном зале.

Указал на диван.

Девчонки не пустились в спор — послушно уселись на мягкое сиденье. Лена прижала ладони к бёдрам, выпрямила спину, смотрела на меня и улыбалась. Алина скрестила на груди руки, закусила губу. Барсик не вернулся в гостиную. Но я видел, как в полумраке прихожей блестели его глаза.

— Песня называется… «Ты возьми моё сердце», — сказал я.

Подправил настройки гитары, сыграл вступление. Лена Кукушкина встрепенулась, когда я пропел первые строки. Она приоткрыла рот. Но промолчала. Алина Волкова едва заметно вздрогнула. Широко открыла глаза. Я увидел, что они у неё вовсе не бледно-голубые, а почти синие, с холодным блеском. Не сдерживал голос. И не прятал эмоции. Пел громко, как и требовала этого песня — без жалости к своим голосовым связкам и к жильцам соседних квартир. Видел, как задрожали у Лены губы. Заметил, что взгляд Волковой потеплел. Понял, что припев сработал и в этот раз; заложенный в нём концентрат эмоций сделал своё дело: девчонки прижались друг к другу плечами — их глаза влажно блеснули. Вышел на пятачок света и белый котёнок. Барсик оттопырил уши, следил за моей терзавшей струны рукой. Он первый пошевелился, когда я завершил пение: подошёл к моему креслу и громко мяукнул.

Вслед за котёнком подала голос и Кукушкина.

— Ванечка, так это же… Алиночкины стихи! — сказала она. — Те, которые я тебе… Как здорово получилось!

Семиклассница улыбнулась, рукавом блузы утёрла со щёк слёзы.

Лена схватила Волкову за руку.

Сказала:

— Алиночка, правда же, хорошая песня получилась⁈

Хозяйка квартиры ей не ответила. Алина не шевелилась. Смотрела мне в глаза.

— Волкова, — сказал я, — предлагаю тебе стать поэтом песенником.

Накрыл ладонью струны.

Не отвёл взгляда от похожих на льдины глаз.

Спросил:

— Что ты скажешь в ответ на моё предложение?

Я провел в квартире Волковой не больше четверти часа. Но за окном уже почти стемнело. Фонари во дворе Алининого дома пока не горели. Похожие на серую плесень облака прятали под собой луну и звёзды, которым уже самое время было показаться на небе. Прямоугольник окна почернел. Но он не походил «сюжетом» на «Чёрный квадрат» Малевича. Потому что в нём отражался профиль Алины Волковой, круглое лицо Лены Кукушкиной, очкарик в кресле и скудно меблированная комната. Ещё я заметил в окне отражение гитары, которую держал в руках. Музыкальный инструмент молчал: я прижимал рукой ещё минуту назад разрывавшие тишину комнаты струны. А вот Барсик на эту картину не попал. Котёнку не хватило роста для того, чтобы на большом тёмном полотне незашторенного зеркала-окна появилось отражение его настороженно торчащих ушей.

— Алиночка, Ваня хочет сделать песни и из других твоих стихотворений, — нарушила тишину Кукушкина. — Разве ты не поняла?

— Я не поняла, зачем ему это, — сказала Волкова.

Смотрела она не на Лену — на меня.

— Так… хорошая же получилась песня! — сказала семиклассница. — Мне она очень понравилась! А у тебя много хороших стихов! Ваня придумает для них музыку. И люди будут их не только читать, но ещё и петь!

Кукушкина вскочила с дивана.

— Ванечка, скажи ей! Ведь… будут же? Объясни ей!

Она судорожно вздохнула, всплеснула руками. К Лене подбежал Барсик, потёрся шерстью о её белые носки, жалобно мяукнул. Волкова сидела с прямой спиной, не шевелилась, смотрела на меня из-под не накрашенных ресниц.

Я пожал плечами. Подумал, что при тусклом искусственном освещении покрытое веснушками лицо Алины вновь выглядело блеклым, словно выгоревшим на солнце. Лишь ярко блестели голубые глаза и белая полоса шрама на правой брови.

— Даже из самых гениальных стихов не всегда получаются хорошие песни, — сказал я.

Погладил струны — извлёк из них похожий на голос Барсика набор нот.

— Но эта песня мне нравится. С нормальным музыкальным сопровождением она прозвучала бы ещё лучше.