— Просто, да не просто, — сказала она. — Но я рада, что Алина тебя так сильно любит.

Я усмехнулся.

— А это ты как определила?

Мама снова прикоснулась к груди.

— Сердце подсказало, — ответила она.

* * *

В понедельник на классном часу Снежка напомнила: все, кто на осенних каникулах поедет на экскурсию в Москву, должны завтра сдать деньги.

Волкова у меня спросила:

— Поедешь?

Я усмехнулся.

— Что я там не видел? Был я на Красной площади. И по ВДНХ тоже гулял. Снежка говорила: они в Мавзолей пойдут на Ленина смотреть. Такая экскурсия не для меня.

— Ты не хочешь увидеть Ленина? — сказала Волкова.

Она взглянула на меня: серьёзно, насторожено.

— Очень хочу, — ответил я. — Но по телевизору. Сама-то ты тоже в Москву не стремишься.

Поправил свой комсомольский значок.

— Я ходила в Мавзолей, — ответила Алина. — Четыре раза. С классом.

— Понравилось?

Волкова кивнула.

— Очень.

Мне почудилось, что она ответила честно.

— Вот если бы мы знали адрес известного литературного критика Леонида Феликсовича Лившица!.. — сказал я. — Ему бы я в глазёнки заглянул. С превеликим удовольствием. Если он, конечно, ещё не в мавзолее.

Алина пожала плечами.

— Я знаю, где он живёт, — сказала она.

Вздохнула.

— Серьёзно⁈ — спросил я.

Волкова кивнула.

— Думала, что встречусь с ним, — сказала она, — попрошу, чтобы он не говорил гадости о маме.

— Встретилась?

Алина покачала головой.

— Бабушка не разрешила.

— Твоя бабушка молодец, — заверил я. — Правильно, что не пустила тебя к нему. Такие лившицы с удовольствием беседуют с маленькими девочками, если те приходят в одиночку. И травмируют им психику.

Поправил очки.

Заявил:

— Вот только я не маленькая девочка. Сам кого угодно травмирую. И не только морально.

Задумался.

— Хм… такой Мавзолей мне нравится.

Посмотрел на Алину.

— Завтра принесёшь Снежке деньги на поездку, — сказал я. — Есть у вас деньги, или заплатить за тебя?

— Есть, — ответила Алина едва слышно.

— Вот и замечательно, — сказал я. — Готовься, Волкова: мы с тобой едем в Москву. Если ты готова плюнуть в лицо известному литературному критику.

* * *

В среду четырнадцатого октября я довёл до ума первую из обещанных Рокотову песен. Отметил, что музыка получилась оригинальной. Поначалу накладывал слова на чужие мелодии — результаты мне не понравились. В итоге сотворил собственную мелодию, лишь отдалённо походившую на те, что слышал в будущем: переработал композиции-доноры до неузнаваемости. Перед маминым приходом исполнил окончательный вариант. Пробормотал: «Ай да Крылов, ай да… молодец». Взглянул на часы: решил, что непременно похвастаюсь сегодня своей работой. Стихотворение, что легло в её литературную основу, в Алининой книге названия не имело. С согласия Волковой я назвал композицию «Наша земля». В тот же вечер исполнил её для Алины и для Лены Кукушкиной (Барсик тоже подслушивал). Девчонки единогласно постановили, что «песня хорошая и необычная».

Уже в четверг перед уроками вручил Рокотову и Волковой ноты, табулатуру для гитары и текст песни (слегка изменил оригинальные слова). Алина бережно уложила бумаги в портфель. Сергей пробежался глазами по строкам и заявил: «Годно». Сообщил, что композицию «про сердце» он с парями «почти» отработал. Сказал, что «сегодня отработаем её с голосом». Вечером я привёл Волкову на первую репетицию. Уселся в компании Изабеллы Корж на зрительские стулья — напротив стойки с микрофоном. Прослушал мелодию композиции «Ты возьми моё сердце»; сообщил Сергею, что во время рефрена ансамбль замедлял темп. Рокотов не спорил: внёс коррективы. Волкова в процесс не вмешивалась — скромно стояла около стола. По сигналу лидера ансамбля она подошла к музыкантам. Я снова отметил, что Алина вела себя раскованно, спокойно, не выказывала испуга или волнения.