— Просто чуткое, — ответил я невозмутимое. — Явно не как в машине.

— А я думала, что водить машины до восемнадцати запрещено, — как бы между делом сообщила Катэрия.

Но мы все понимаем, каким меня видят другие. Вряд ли она открыла для себя что-то новое.

И всё же… приятно. Да, приятно его вести. Стоит только привыкнуть к управлению, как сразу всё выглядит иначе. Не корабль, но тоже есть своё очарование. Например, больше стекло, из которого видно абсолютно всё.

— Странно, что ты доверила мне управление, хотя не знаешь, умею я пилотировать или нет.

— Я не управление тебе доверила, а просто доверилась. А сейчас мы оба видим, что пилотировать ты умеешь, — пожала она плечами. — И я всегда рядом, чтобы перехватить управление, поэтому поводов для беспокойства нет. Где учился?

— Что учился?

— Пилотировать.

— В играх.

— О как. Возможно, и мне надо было учиться пилотировать на играх, тогда бы сразу села и полетела, — задумчиво произнесла она, глядя в окно.

Вскоре на горизонте я увидел первые отблески водной глади, и чем ближе мы были, тем шире становилась полоса. Наш полёт по времени занял всего полтора часа, когда пешком мы добирались туда двое суток. Казалось бы, так близко, но в действительности идти и идти. Не прошло и получаса, как перед нами уже открылись сами топи во всей своей красе.

— Красиво… — протянула Катэрия.

— Была раньше здесь?

— Нет, так далеко отряды не заходят. Хотя…

— Хотя?

— Иногда, для зачистки от какой-то особо опасной твари нас сбрасывают в дальние земли. Я в таком рейде была всего один раз. Десять человек. Вернулось обратно пять.

Она рассказывала об этом совершенно невозмутимо, будто говорила о погоде. Девушка явно прожжённый боец, которого подобное уже перестало трогать.

— Изгнанники?

— Да. Сильные изгнанники. Нам не удалось их квалифицировать.

­— А как выглядели?

— Тебе надо всё знать?

— Всё, что можно, — не стал отрицать я. — Я любознательный.

— Я это уже заметила.

— Перехвати, пожалуйста, управление.

Едва я почувствовал, как штурвал начал двигаться сам, отстегнулся от кресла и пошёл в заднюю часть, где оставил рюкзак со своими вещами. Вернулся уже с прибором, который использовал в прошлый раз для поиска корабля. Приёмник, едва включился, начал пикать, показывая направление. Каким-то образом мы оказались в достаточной близости от корабля, пусть визуально я его не мог найти.

— Что это? — спросила Катэрия.

— Приёмник сигнала.

— Первый раз такой вижу.

— Корабль такой ты тоже в первый раз увидишь, — ответил я. — Направо вдоль береговой линии.

Челнок накренился, быстро меняя курс, и вскоре мы уже летели прямо над береговой линией. Пока Катэрия вела, я внимательно следил за сигналом, который усиливался с каждой секундой. Не прошло и пяти минут, а я уже мог разглядеть впереди упавший корабль. Наконец-то…

— Вон, видишь? — указал я пальцем. — Лежит в воде.

— М-м-м… да… да, вижу, — прищурилась она, даже подавшись вперёд так, что ремни натянулись. — Это… челнок?

— Почти.

— Нет, это не челнок, ­— нахмурилась она, едва мы подлетели ближе, и посмотрела на меня. — Какой-то военный корабль. Это точно законно?

— Абсолютно. Он принадлежит Барбинери.

Собственно, именно на неё и будет всё записано. Её семье, в отличие от простого человека, как я, разрешалась держать определённые виды военной техники. Здесь был важен тип этой самой техники, но если правильно оформить, то проблем не будет. Главное, как правильно его оформить, однако это уже головная боль Марианетты, не моя. Ей будет виднее.

Катэрия начала тормозить, задирая нос, пока мы не зависли на месте. Она щёлкнула тумблерами и на экранах появилось изображение с бортовых камер, которые помогали выровнять челнок прямо над кораблём.

— Я наружу.

— Только осторожнее, — произнесла Катэрия, когда я уже покидал кабину, заставив меня обернуться к ней удивлённо. — Не хочу спускаться и спасать тебя, — пояснила она.

— Я буду осторожен, уж поверь.

Вниз спустился я старым добрым способом — закрепил канат и по нему спустился вниз к кораблю. Дёрни сейчас Катэрия хорошенько челнок, и могла бы меня раскачиванием загнать под передний двигатель, сжигая дотла. Эта мысль мелькнула у меня, когда я уже спускался. Здесь дело не в недоверии, а в том, что в принципе доверять чужому человеку жизнь всегда сложно.