— Желтолицый раб со светлой бородой? И, наверное, его глаза такого же цвета, как у тебя, — ненадолго задумался вождь и хлопнул в ладоши. — Нет ничего проще! Я пошлю весть во все подвластные племена, а ты пока станешь моим гостем, почтенный слуга императора. У нас будет много времени, и ты расскажешь мне, что происходит за пределами этих песков. Через месяц у нас будет состязание поэтов в честь прибытия в эти земли племени бану Тамим. Не хочешь ли ты присутствовать на них?

— Сочту за честь! Я без ума от хорошей рифмы! — Стефан изобразил восторг, которого совершенно не испытывал. Стихи он не понимал и не любил, но арабы, хоть и были кочевниками, жившими со своим скотом, язык имели необыкновенно образный и богатый, а поэтов тут было чуть меньше, чем верблюдов.

— Тогда я окажу тебе великую честь, чужеземец! — просиял Мусайлима. — Я буду читать тебе откровения бога, которые он явил мне. Он дал мне их в виде стиха.

Стихи? Ненавижу стихи! Я, наверное, сойду здесь с ума, — тоскливо размышлял Стефан. — Сколько мне придется здесь пробыть? Месяц? Два? Три? Господь милосердный, дай мне терпения! Ведь я ищу своего младшего брата, а это добродетельный поступок. Я принял причастие и покаялся, когда был в Иерусалиме. Ну почему на моем пути всегда попадается тот, кто считает себя поэтом? Сначала Сигурд, теперь вот этот… Я не мог так согрешить, господи! Я же еще просто не успел! За что ты так жестоко наказываешь своего раба?

Июль 632 года. Константинополь.

Купеческий квартал у гавани Неорион напоминал небольшую крепость. Это было неудивительно, ведь память о недавней резне всё ещё была свежа. Понемногу город успокоился, и жители столицы мира заскучали по чистому варварскому серебру и дешевому меду. Мед стал дорог, ведь карфагенские купцы тут же воспользовались ситуацией и вздули цены на свой товар до небес. Горожане, которые жить не могли без медовых пирожных, взвыли. Прошло время, и самые смелые и самые жадные торговцы начали понемногу возвращаться в Константинополь, но теперь их жилища были окружены крепким забором, больше напоминавшим крепостную стену. Вернулся сюда и купец Марк, который прятался от погромов во Фракии, где жил на одном из постоялых дворов под защитой стражи. Он поселился недалеко от порта, и его новый дом был совсем не так роскошен, как прежний. Скорее наоборот, купец жил подчеркнуто скромно, не желая злить завистливую чернь. Он всем говорил именно так, но скорее жадность была тому виной. Ему не хотелось потерять кучу денег в пламени какого-нибудь нового мятежа.

Коста стоял перед своим хозяином и почтительно поедал его глазами. Судя по лицу купца Марка, тот хотел поручить ему что-то очень важное, но перед этим очень тщательно подбирал слова. Наверное, это было как-то связано с тем грузом палестинского вина, что вчера привез корабль из Кейсарии. И Коста не ошибся.

— Есть работенка, парень, — сказал, помолчав, купец. — Опять, как тогда… По той твоей службе… Ну, ты понял, о чем я… Из Палестины пришло письмо. Очень важное письмо! И оно должно попасть к тому же лицу, что и в прошлый раз.

— Вы имеете в виду…? — вскинулся Коста.

— Без имен! — поморщился купец, резко подняв руку. — У стен есть уши, а за мной наблюдают. Я иногда вижу каких-то странных людей, которые идут следом, а потом старательно отворачиваются, когда я на них смотрю.

— Я все сделаю, хозяин, — с готовностью ответил Коста. — Это как-то касается одного слуги императора, который сейчас э-э-э… гостит в южных провинциях?

— Все так, — поднял на него глаза купец и кивнул.

Мальчишка оказался на диво понятлив. Но это было еще не все. У Марка были вполне определенные инструкции по поводу получателя письма. И он снова замолчал, чтобы сказать не меньше и не больше, чем нужно. И то, и другое было бы одинаково опасно для него.

— Этот человек…, — купец пожевал губами, — он должен ощутить небольшое беспокойство, понимаешь? Его необходимо немного взбодрить, самую малость. Так нужно…

— Все будет сделано в лучшем виде! — пообещал Коста. — Письмо будет у него завтра утром. И он у меня взбодрится, это я обещаю.

— Но как? — растерялся купец, глядя в спину убегающего помощника. И добавил растерянно. — Ведь сегодня только среда… Он же во дворце. Хотя, этот парень такой плут, что можно быть спокойным. Думаю, он знает, что делает. О-ох! Не попасть бы в пыточный подвал из-за этих княжеских тайн! Святая Дева, защити нас! Живу тут, словно на лезвии ножа!