Заснула я только после рассвета. И то, вовсе не ускользнула в мир легких и приятных сновидений, а словно провалилась в темную грязевую яму. Ползала по ней, пыталась найти выход, а заодно и вытащить оттуда Эвана.

Но чавкающее болото настойчиво засасывало меня в свои мутные глубины, не желая отпускать, пока внезапно я не услышала лай…

Звонкий собачий лай, и во сне мне показалось, что по нашу с Эваном душу явились еще и Черные Псы. Им оставалось всего лишь вскинуть луки и довершить начатое.

В этот момент я решила, что это уже перебор даже для кошмарного сна, и открыла глаза.

Заморгала, уставившись в светлый потолок, одновременно пытаясь понять, куда подевалось болото с лучниками и почему вместо чавкающей жижи я вижу обод от балдахина, которым не пользовалась, а еще персикового цвета обои с декоративной золотистой отделкой.

Наконец, вспомнила, что я вовсе не увязла в грязевой трясине, а лежу в кровати в собственной спальне Малого Дворца, как раз по соседству с комнатой Аурики.

Следовательно… Что-то продолжало тревожить меня в приснившемся кошмаре, пока я внезапно не осознала, что собака все-таки была, но она лаяла в покоях маленькой принцессы.

Повернула голову, за что она тотчас же отомстила мне ужасной болью. Такой сильной, словно у меня не на шутку разыгралась мигрень.

Впрочем, голове было за что мне мстить.

Перед тем, как меня сморил сон, я провела долгие часы в размышлениях о том, как помочь Эвану, а заодно и мучилась от собственного бессилия.

Верить в помощь Богов Арагоса у меня получалось так себе, поэтому я страдала. Даже поплакала, а потом на всякий случай помолилась тем самым Богам, попросив у них защитить Эвана.

Решила, что хуже уже не будет.

Такое времяпрепровождение не пошло мне на пользу, и я получила жуткую мигрень в подарок. И ничем это было уже не исправить – таблеток под рукой не оказалось, а своей магией я могла разве что снести себе голову.

Решение показалось мне довольно интересным, но не самым рациональным в сложившейся ситуации, потому что из соседней комнаты донесся звонкий и веселый голосок Аурики, которому вторил жизнерадостный щенячий лай.

– Так! – сказала я потолку и креплению для балдахина. – Там что-то происходит, причем без моего ведома. Поэтому я сейчас же должна встать и разобраться, после чего навести порядок.

И наплевать на головную боль!

Тут, словно они прятались по углам, дожидаясь моего пробуждения, ко мне поспешили две служанки.

Помогли подняться и умыться, явившуюся с завтраком третью горничную отправили к королевскому доктору за микстурой от головной боли. Затем сняли с меня ночную сорочку и переодели в светлое платье – кажется, ночью прибыл грузовой состав с одеждой и обувью с Рассветной улицы.

Наконец, закололи мне волосы, а одна из служанок даже принесла кубики льда с кухни, чтобы я приложила к опухшим глазам. Наверное, не хотели, чтобы я своим видом пугала маленькую принцессу.

От горничных я узнала, что новостей о лорде Хардинге нет.

Мое сердце застучало как сумасшедшее, и я, продираясь через головную боль, принялась размышлять о том, что могло бы означать это самое «нет новостей».

Наконец, решила, что раз их нет – ни хороших, ни плохих, – то это не так уж плохо.

Тут в комнату вернулась служанка со снадобьем от королевского доктора. Он наказал мне выпить чайную ложку непонятного варева из темной склянки, пообещав немедленный и чудодейственный эффект.

Но к моменту, когда я была полностью одета и готова отправляться к принцессе, я уже знала…

Во-первых, снадобье не подействовало. Голова как болела, так и продолжала болеть, но я успела с этим смириться и даже привыкнуть.

Во-вторых, стоило мне одеться, как явился один из телохранителей и доложил о последних событиях в Малом Дворце, а также вручил записку от Генри Картрайза.

Оказалось, нашлась еще одна фрейлина, выжившая в резне у Малых Рожков.

Звали ее Милли – леди Милисента Сантес. Но – вот незадача! – в Вельфасте эта самая Милли появилась слишком поздно, когда судебное разбирательство по вопросу лорда Хардинга уже завершилось.

Эван передан на Суд Справедливости, на который уже отправился король Арагоса и половина Партии Принцессы. Женщин туда не допускали, так что мой удел был тревожиться дома, но в целом судьба Эвана сейчас была в руках Богов.

Об этом я узнала из письма Генри.

Также он сообщал, что я имею полное право переживать за судьбу Эвана, зато история леди Сантес не вызывает ни у кого из них сомнений.

К тому же Милисента Сантес была из семьи, преданной Партии Принцессы и ненавидящей Броддиков. По их вине она лишилась отца и младшего брата, так что не могла быть шпионкой и предательницей по определению.

Именно так закончил свое письмо Генри Картрайз.