— Полагаю, что так. — На мгновение задумалась девушка. — Я не спрашивала каждого из них, но на твоем месте отнеслась бы к подобному, как к истине. Кстати, можешь спросить у своего Эфира, но не факт, что тот ответит.

— Что же. Так и поступлю. — Принимаю ответ. — Скажешь что-то еще?

— Не отступай от своего, парень, и всегда иди до конца к своей цели.

Странное напутствие. Но в исполнении архонта не выглядело пустым.

— Изуми? — Обращаюсь к сестренке, от которой вот уже с момента окончания короткого путешествия идет вал противоречивых чувств.

Слез не было, а сама она не выглядела, как человек, что готов вот-вот начать разводить сырость, но общая грусть превалировала над всем.

Не сдержавшись, приближаюсь к ней и, обняв, шепчу на ухо:

— Знаю, я был не самым идеальным братом. Постоянно держал тебя в неведении, обманывал, да и вообще, уделял слишком мало времени, но знай: я люблю тебя, как свою собственную родственницу. И я рад, что в одном из миров смог обрести такую сестренку.

— Я тоже была рада… — Дрогнувшим голосом отвечают мне.

И, прежде чем разрывают объятия, успеваю заметить все-таки блеснувшую на лице Изуми влагу.

«Эх. Не стоит с этим затягивать». — Думаю в тот же момент. — «Чем быстрее расставание со мной сменится встречей с ее настоящим братом, тем будет лучше».

— Себастьян. — Киваю обратившему на меня внимание мужчине, и получаю такой же кивок.

А после отправляюсь в сторону глухой стены, прекрасно зная, что где-то в ней скрыт механизм, что — стоит мне приблизится — откроет проход.

Эфир не подвел ожиданий, признав за мной право пройти внутрь.

И, прежде чем вступить в сумрак, я успел подумать, что не так уж много времени прошло с моего первого здесь появления.

В отмерянный самому себе год уложился многократно.

Луиза смотрела на спину удаляющегося мальчишки со странной смесью тщательно скрываемых от Связи чувств и мыслей и никак не могла отделаться от преследующего ее чувства дежавю.

Восемь лет назад она точно так же стояла перед входом в Эфир-7 и провожала одного из самых дорогих для себя людей.

Эрика.

Она не могла винить последнего в том, что тот захотел вернуться в свой настоящий мир, хоть и не принимала побудивших к такому шагу причин. Не принимала, но не мешала и не отговаривала.

Хотя… был один короткий спор, который она же и оборвала, стоило понять серьезность чужих намерений.

Эта война идет слишком долго. И слишком неявный результат маячит в конце. Так что даже подобранные Эфирами специально под нее солдаты рано или поздно могут устать.

Таким перегоревшим и стал ее ученик и в чем-то учитель, и друг. Тот, кто изменил взгляд Луизы на эту силу и саму себя, ведь воспоминания о то, кем она была до той встречи, ничего кроме отвращения не вызывают.

Озлобившееся на весь мир почти всемогущее существо — не то, к чему архонт хотела бы когда-либо вернуться.

Но сейчас не о том.

Эта усталость копилась в Эрике десятилетиями, они вместе пытались с ней что-то сделать, но, в конечном итоге, все оказалось тщетно.

Он решился, а она молча приняла его выбор.

Луиза краем глаза посмотрела на Изуми.

Да. В тот момент она была похожа на эту маленькую девочку. Обладающая немыслимыми силами и не имеющая возможности ничего противопоставить решению, принятому близким человеком.

Она точно так же стояла и ждала того, кто выйдет обратно, прекрасно понимая, что это будет уже не ее Эрик. И если для Изуми Химура, в любом случае, останется родным братом, то Луиза тогда готовилась увидеть абсолютно чужого человека.

И как же радостно удивилась и обрадовалась, когда ожидания не оправдались.

Он передумал.

Так Эрик объяснил свой поступок. Вернее, тот сказал, что поддался уговорам своего Эфира, но ей тогда было все равно.

Главное, что архонт остался с ней.

Как же слепа она была тогда.

Сейчас, разобрав ошметки сети Лорда, что опутала и подчинила ему столицу Дании, Луиза с точностью до дня могла сказать, когда враг приступил к реализации своего плана.

Ловушка, что сумела заблокировать Слово, начала формироваться одновременно с планированием постройки того комплекса небоскребов, что носил наименование «Моя Звезда».

Моя звезда…

Злая ирония, которую могли понять лишь они двое. Ведь так иногда называл ее мужчина.