— Ол-райт! — Выкрикнул царь Евагрий и посеменил в направлении сыщика. — Ну, брат Самоваров, удивил! Какой шикарный удар с полулёта. Сразу чувствуется настоящая аглицкая школа. Тебе писарь специальный мандат выписал? — Задал самодержец риторический вопрос, так как бумага была подписана его личной рукой. — Значит, ты временно влился в стройные ряды моих дворовых слуг и имеешь право выступать за команду царского двора. Поэтому завтра в полдень должен прибыть на городской стадион. Форму я обеспечу.

— Я бы рад, но кто тогда будет ловить преступника? — Удивлённо пробормотал сыщик.

— Пойми боярин, царская команда не имеет право проигрывать какой-то думской фракции, — морально надавил царь Евагрий. — Сам видишь, тут у половины ноги не из того места растут.

— Интересно было бы взглянуть, как играют тульские сыщики, — проворковала царевна Синеглазка.

— Не слышу ответа, боярин? — Евагрий мгновенно скорчил грозное лицо.

— Есть, прибыть на стадион, — вяло буркнул Глеб, заметив, как Василиса раздражённо топнула ножкой.

Смотритель царской оранжереи растениевод Григорий Матвеевич Сазонов был в прямом и в переносном смысле слова человеком большим. Во-первых, он имел высокий рост и крупное мало спортивное тело, которое без вреда организму позволяло выпить столько пива, что в столице мало кто решался с ним на этом поприще посоревноваться. Во-вторых, Григория Матвеевича знали во всех цивилизованных странах мира, как большого учёного. Ибо он первым в мире вывел сорт молодильных яблок, о которых многие слышали только из бабушкиных сказок. Конечно, волшебные плоды требовали ещё доработки, так как дарили молодость всего на один час, но и это уже было кое-что. В-третьих, растениевод Сазонов был знаменитым на всю Моркву чемпионом по шахматам, игре привезённой сто лет назад с далёкого востока. И иногда Григорий Матвеевич на потеху простонародной публики устраивал сеансы одновременной игры на почти пятидесяти досках.

Но этот високосный год для Григория Сазонова не задался с самого начала. Сразу после Рождественских гуляний кто-то порубил его новые молоденькие саженцы волшебных яблок. Затем на чемпионате города по шахматам он неожиданно проиграл местному изобретателю и конструктору Емельяну Щукину, который перед самим царём похвастался своей новой механической машиной, способной просчитывать шахматные ходы. Потом в самом конце зимы Сазонов поскользнулся и сломал левую ногу. А в мае месяце перед выпускными экзаменами ученицы из института благородных девиц, где растениевод так же преподавал, укокошили целую клумбу с его любимыми холландскими тюльпанами. Как можно было перепутать баночку с удобрениями и крысиным ядом, Григорий Матвеевич решительно не понимал!

— Прошу разогнать этот дамский институт к чёртовой матери! — Требовал он у царя Евагрия, вылакав с горя десять литров пива. — Чтоб ноги женской в науке не было! Сегодня они расщепили мои цветы, а завтра они пойдут расщеплять божественный неделимый атом! Так или не так?

— Думаешь, мне легко? — Пожаловался самодержец своему знаменитому растениеводу, наливая тому стопарик личного аглицкого рома. — Банды на восточных рубежах хулиганят, бояре втихаря разворовывают государственные деньги. А крестьяне нескольких деревень, которым я даровал вольную и землю, через неделю пришли и обратно записались в крепостные. Дескать, быть крепостным — это стабильность, а как там на вольных хлебах будет — это бабушка на двое сказала.

— Выпороть, негодяев, — пробурчал Сазонов, — а дамский институт разогнать ко всем чертям!

— Никто нас с тобой не понимает, — кивнул Евагрий и предложил растениеводу выпить, так называемых, успокоительных капель.

И как только крепкий сорокаградусный ром попал на пивные дрожжи, Григорий Матвеевич моментально угомонился. Мощный организм растениевода сначала сам собой выключил нервную систему, затем отлетело критическое мышление, мозг затуманился, поэтому срочно захотелось подвигов и безумных поступков, а все нависшие проблемы окрасились в исключительно розовый цвет. Именно в таком состоянии царь-батюшка подсунул Сазонову на подпись бумагу, где черным по белому было написано, что деятельность института благородных девиц я такой-то и такой-то всецело поддерживаю, одобряю и готов сотрудничать. Григорий Матвеевич издал короткий хрюкающий смешок, взял перо и размашистым подчерком начертал: «Сазон. Ура, чёрт побери!».

Смех смехом, но на традиционном бале выпускников, который был устроен для мужской академии наук и для института благородных девиц в зале царского дворца, растениеводу Сазонову пришлось даже выступить с поздравительной речью. Наверное, поэтому, на кражу последнего саженца волшебной яблони Григорий Матвеевич отреагировал с философским равнодушием.