— Сидровцы тоже в шоке, — заверил меня Андрей. — Как и мы, собственно. Две наших группы там… размножились. Представь мою реакцию, когда я отправил туда шесть человек. И они вернулись обратно через полчаса. А ещё через полчаса — новые шесть человек. Копии первых. Я так охренел, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Быстренько послал за теми, первыми. Их вернули и посадили в подвал, вместе со вторыми… Ох, я уже начинаю в них путаться. Первые, вторые, третьи… Всего семь партий к нам пришло. Я послал туда вторую группу — надеялся понять, что там, кикимора их трахни, произошло. Ну и догадайся что? В течение трёх часов ко мне пришли девять… Девять! вторых групп. Тоже вон в подвале сейчас сидят. А потом ручеёк иссяк, потому что, видимо, сидровцы тоже начали множиться и в дело вступила Империя.

— Весело, — я задумчиво почесал затылок. — А кто из них настоящий нельзя выяснить?

— Ага, как же. Пойди, спроси у них, — невесело рассмеялся Андрей. — Каждый твердит, что настоящий — именно он.

— А что сидровцы планируют делать с этим Данжем?

— Опечатать.

— Ну, то есть, чисто теоретически, у меня ещё есть шанс попасть туда через неделю, — протянул я.

— А ты точно этого хочешь? — Андрей фыркнул.

— Ещё как хочу, — ответил я с предвкушающей улыбкой. Мне всегда нравилось исследовать новое и неизведанное.

Великий Новгород, улица Айвазовского, тупик за мусорными баками.

Ржавый жил на улице Айвазовского больше десяти лет. Буквально — на улице. Он, как сейчас было модно говорить, был гражданином без определённого места жительства. Об этом он заявлял громко и гордо: говорил, что выбрал такую жизнь сам, лично! Его собратья, бездомные, очень любили заливать, что на улицу их выгнало неудачное стечение обстоятельств, предательство близких или коварство чёрных риэлторов. Однако Ржавый заявлял честно — он бросил свой дом, жену и детей, потому что его всё достало! Достала серая обыденность и повторяющийся цикл: работа-дом-работа. А на улице — каждый день неожиданное открытие или интересное приключение! Вон вчера, например, Ржавый вместе с Карпом обворовал ломбард. А позавчера — пугал соседских детишек до заикания. Весело! Сыновья Ржавого, когда выросли, пытались вразумить отца, но он послал их на все четыре стороны и ещё пригрозил, что подаст на алименты. Не нужна ему была вся эта семейная идиллия!

— Эй, Бобёр, у тебя спички и розжиг ещё остались? Я у «Шестёрочки», из мусорных баков, просроченных сосисок набрал. Если костёр разведёшь, поделюсь с тобой добычей!

Из-под большого чёрного целлофанового пакета высунулась опухшая красная рожа с фиолетовыми фингалами под глазами. Рожа тупо уставилась на Ржавого, что-то пробурчала и снова спряталась под пакетом.

— Понятно, — вздохнул Ржавый. — Не до сосисок болезному.

Краем уха он слышал, что намедни между Бобром и Гитаристом произошло масштабное сражение за даму сердца — местную красотку Хромоножку. Из всех бездомных женщин она была самой молодой и симпатичной, поэтому мужики постоянно дрались за её внимание. А Хромоножка пользовалась этим, крутила своими ухажёрами и получала от них ништяки. Однако в этот раз она совершила роковую ошибку. Сперва она активно болела за Бобра, потому что он вроде бы побеждал, а потом резко сменила сторону — так как перевес сил внезапно ушёл к Гитаристу. Несколько раз в ходе драки она металась от одного к другому, пока Бобру и Гитаристу это не надоело. Поняли они, короче, её гнилую натуру, помирились, накостыляли Хромоножке и пошли пить водку — за крепкую дружбу. Эх, разве ж такое в заурядной цивильной жизни увидишь? Улыбаясь, Ржавый поплёлся в ближайший продовольственный магазин — там работала добрая продавщица. Глядишь, пожертвует пачку спичек, а то сосиски-то скоро окончательно того-самого…

— Привет, мужик, — раздалось позади.

Ржавый обернулся и нахмурился. Если бы его мозги не превратились в кашу из-за алкоголя, он бы, определённо, испугался. Однако сейчас ему было всё равно, даже если бы перед ним появился Император во плоти. Так что Ржавый окинул равнодушным взглядом стоящее перед ним существо и бросил:

— Ну, привет, коль не шутишь.

На углу улицы топталось… нечто. Оно было человекоподобным, но невысоким — полтора метра в прыжке. Худое, с вытянутыми когтистыми руками и серое кожей. На голове у него торчал нелепый фиолетовый пучок волос. Существо лениво почесало живот и спросило:

— Хочешь миллион рублей?

— Да кто ж не хочет, — хмыкнул Ржавый, отвернулся и снова поплёлся в магазин, ну тут же споткнулся, кувыркнулся и полетел в канаву. Больно ударившись о камни, он шлёпнулся на чёрную сумку. Проморгавшись, Ржавый, не брезгующий ничем, что ему посылала судьба, потянулся к молнии и быстро вжикнул замком. На мгновение он лишился дара речи — в сумке лежало несколько десятков толстенных пачек денег. На всякий случай он протёр глаза — но нет, ничего не изменилось, деньги всё так же лежали в сумке. Он судорожно начал выгребать купюры и запихивать их себе за шиворот — вдруг припрётся хозяин налички и заберёт сумку! Ржавому много не надо, ему хватит и пары пачек, но чтобы своё, чтобы точно не отобрали… Когда деньги начали выпадать у него из-за шиворота, Ржавый побежал обратно — в тупичок, за мусорные баки. Скинул купюры в своё картонный ящик и замер, представляя, как погуляет на такие-то деньжищи.

— А с детьми хочешь помириться? — прошелестел негромкий голос где-то рядом. Из-за мусорного бака выглядывало уже знакомое странное существо.