После того как я ушел, они подняли шестерых мертвецов и прорываясь захватили конюшни, набрав лошадей, а остальных просто выгнали в поле. Валессия теперь сияла, как полированная галька в прозрачной воде забрав свою фыркающую «Справедливость». Запрыгнув в нашу старую телегу, которую мы по новой угнали, мы неслись весь день без передышки. По возможности быстро, но так, чтобы не загнать лошадей. Но была пара нюансов, бежали мы как есть, так что у нас совсем не было ни еды ни воды, а из одежды только то, что одето на нас. И теперь в вечерней весенней прохладе девчонки стучали зубами, и зябко жались к друг другу сидя в телеге. И это была проблема. Потому что долго так продолжаться не могло. Уже под вечер мы набрели на эту заброшенную часовню, и решили, что отдых нужен всем, взмыленным лошадям в первую очередь.

На наше счастье недалеко от часовни, на самой границе с лесом бежал ручей, так что хотя бы с водой у нас проблем не было. А наполовину дырявая но все же крыша давала какую никакую, а защиту. И внутри мы могли спрятаться от все еще принизывающего, несущего последние отголоски зимы ветра.

Внутри было пусто, лишь обломки мебели и пыль. По словам торговца, до ближайшей деревни нам было еще пол дня пути. Но мы не решились продолжить свое бегство в ночь, все были крайне измотаны. И распределив обязанности пошли готовиться как могли, требовалось расседлать и напоить лошадей и собрать хворост для костра. Герман сначала порывался пойти в лес в надежде поймать что-нибудь на ужин. Но за нами могла идти погоня, и к тому же он был ранен, так что в итоге его отговорили, доберемся до деревеньки и там поедим.

Собрав в округе хворост и разломав последние обломки, некогда бывшие скамейками мы развели огонь, чтобы хоть как-то согреться. Еды у нас все равно не было, но на мою вещую радость, Лизи закинула в котомки мой портсигар и железную фляжку с остатками золотого вина.

Делать все равно было нечего, так что я устроился как мог поудобнее и зажав в зубах сигарилу принялся снова перебирать сумки. Лизи все закидывала в спешке, и теперь там была свалка. Я ковырялся в сумке, когда подал голос Кассиан. Он весь день меня молча сверлил подозрительным взглядом. Так, что у меня затылок чуть не задымился. Терпением и Карлотта не отличалась, так что знал, что будет этот разговор.

— Дарий, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я поднял голову взглянул на него прищурившись из-за попавшего в глаз дыма. Оглядев его снова. Густые черные волосы, высокие скулы, раскосые глаза цвета песчаных дюн в лучах кроваво-красного заката были немного выпуклыми, губы не такими полными, подбородок заострен, словно специально предназначен для козлиной бородки. Он страшно напоминал Карлотту, но в тоже время был абсолютно чужой.

— Не-а. Не хочу.

Он запыхтел недовольно. На его лице были написаны гнев и непреклонность. Кожа на переносице, от брови до брови, натянулась, ровная линия сжатых губ выражала упрямую решимость. Я хорошо знал характер его сестры, а он ее копия, мужской вариант. И я знал, что он все равно не отстанет. Вздохнув добавил:

— Не был бы ты Кассиан таким заносчивым и упрямым засранцем, может и рассказал бы. Все что могу тебе рассказать, это то, что у тебя есть сестра. Я через многое с ней прошел, и она мне очень дорога, считай, как родная сестра. Я ей несомненно расскажу про тебя и про твою семью, а если она захочет, то она сама тебя найдет.

— А почему ты уверен, что она его сестра? — Спросил Карл.

Я знал, что они друзья, Карл всегда старался как мог помочь Кассиану. Судя по всему он прекрасно знаком с его семьей.

— Потому что она это он, только с грудью. Даже характер и угрозы одинаковые. Представь, что я почувствовал, придя в замок мастера и когда увидел ее мужскую копию.

Он нахмурился, прокручивая в памяти дни первого знакомства.

— Ты сказал: что пялишься, руку тебе сломать. — Напомнил я ему, — это ее любимая присказка — руку сломаю. Именно поэтому я тогда рассмеялся.

— А мы подумали, что ты смеешься над нами. — Добавил Карл.

— Можно посмотреть, — протянув руку попросил Кассиан, выдавив в конце. — Пожалуйста.

Вздохнув я снял простенький серебряный амулетик, с которого смотрел портрет Карлотты. Она как примерная девочка сидела в пол оборота, с легкой очаровательной полуулыбкой. Я даже удивлен, как она сумела усидеть пока ее рисовали, и не прибила же бедного художника.

Кассиан расширившимися глазами смотрел на портрет девушки, что словно зеркало смотрело на него в ответ. С такими же глазами смотрел и Карл. Видя их лица и остальные сгрудились, прося показать. Но первым догадался именно Франко, спросив:

— Погоди, раз ты говоришь, что она твоя сестра. Тогда получается та дуэль?

— Да Франко, именно, я понял, что Кассиан сражается хуже и скорее всего умрет, поэтому вызвал тебя. Но я в процессе понял, что ты не такой как этот тупой засранец Алонзо. Поэтому закончил так как закончил.

Кассиан снова запыхтел, надувшись. А Карл рассмеялся, искренне так, от чистого сердца.

— Тогда я должен спросить. Я не буду тебя винить, но спросить должен. Астор Демале твоя работа? — Франко все не отставал.

— Нет Франко, Астора я не убивал, я никого не убивал там кроме Алонзо. Но я его три раза предупреждал, но он, да и все остальные включая тебя меня просто не видели. Не воспринимали всерьез, а я ведь трижды предупреждал. Ты должен помнить.