Внизу горели четыре факела, укреплённые на стенах, а по бокам коридора располагались двери с зарешётчатыми окошками. Понятно, где-то тут и держат Гадюку.

А это не она опять принялась кричать от боли? Звуки доносились из второй по счёту от лестницы камеры.

— Я же во всём призналась! Пожалуйста, не надо больше! — застонала женщина. — Да, да, это я убила своего мужа! — этих слов Андрею оказалось достаточно, чтобы понять, что истязают не Алю по прозвищу Гадюка. — И ещё бы раз его отравила! За то, что он с моей доченькой сделал.

В этот момент землянин уже вошёл в допросную и увидел, как двое мужчин, похожие друг на друга словно клоны, хотя одному вряд ли было больше тридцати, а второй разменял пятый десяток, прикрепили к вмурованным в стену кольцам раздетую женщину.

Комната являлась пыточной, сильно похожей на ту, что Джиса оборудовала в Рее и которой пока ни разу не пользовались.

— Нам плевать, призналась ты или не призналась. — засмеялся молодой, укладывая в горящий камин конец толстого металлического прута. — Всё равно тебя с утра повесят. А этой ночью мы с тобой в последний разок позабавимся.

Его старший напарник со всей силы ударил тётку дубинкой по бедру, та опять закричала. На ней и без этого живого места не было. Всё тело покрыто ожогами, кровопотёками и синяками.

— Подожди, пока железо раскалится. — подал голос молодой. — Жодий, а ты чего, вина не принёс? С ним веселее будет.

— Не догадался. — хохотнул второй. — Ладно, сейчас схожу. Только, смотри, сегодня я её первым.

Оба негодяя не являлись штатными палачами или дознавателями, как выглядят те и другие землянин давно знал. Немченко сразу понял, что это обычные вертухаи, решившие получить извращённое удовольствие, напоследок позабавившись с приговорённой к смерти мужеубийцы.

Являлся ли убитый отцом или отчимом дочери женщины, что он с девушкой или девочкой сделал, теперь не важно. Андрей сильно разозлился, глядя на лоснящиеся, гладко выбритые, раскормленные морды двух садистов. Даже не злость, его накрыло настоящее бешенство. Видимо, прорвалась усталость от гнусной морали средневековья, хотя, если разобраться, и в цивилизованном мире можно найти упырей похлеще.

Еле сдержался, чтобы тут же на месте не зарубить сволочей. Вовремя вспомнил, что вообще-то он пришёл сюда с простой для него миссией — подхватить на плечи Алю и уйти с ней к её возлюбленному криминальному авторитету.

Недостатком сообразительности Андрей никогда не страдал. Вот и сейчас он быстро придумал, как можно совместить расправу с вертухаями и похищение воровки.

Он двинулся за старшим тюремщиком. Тот вначале привёл его в дежурку, где взял бронзовый кувшин, выпив из него остатки содержимого. Уже от двери вернулся, поставил ёмкость на место и достал из тумбочки объёмом раза в полтора побольше. С ней вертухай, довольно улыбаясь, направился к лестнице.

— А ну тихо там! — прикрикнул он по пути в одно из окошек. — Можем и вами заняться.

Понятно, день и ночь в узилище для заключённых слились в сплошной временной поток. Когда день, когда ночь, вряд ли разбирали. Во всём подземелье не имелось ни одного окна.

Поднявшись по лестнице, Жодий подошёл к винному складу. Пользоваться висевшей у него на поясе связкой ключей он не стал. Извлёк из кармана куртки железку, оказавшейся отмычкой, если судить по тому, сколько тюремщику пришлось возиться с замком.

«Мы ещё и подворовываем? — зло усмехнулся попаданец. — Отлично!»

Стукнув кулаком по ближайшей от входа бочке, вертухай презрительно скривился и направился вглубь помещения к дальнему ряду винных ёмкостей, нагнулся над той, в которую был ввинчен кран, подставил кувшин, и тут в дело вступил благородный Анд.

Выйдя из сумрака, прикоснулся к плечу тюремщика и объятиями тени отправил его в глубокий сон на полную силу. Наполнил кувшин, открыл рот мерзавцу и принялся вливать ему вино. Тот хоть и спал, но жажды не потерял. Литр смог выпить, не меньше. Оставшимся в кувшине Немченко щедро полил одежду тюремщика, затем вновь наполнил ёмкость из бочки, закрыл кран и забрал себе связку ключей, оставив отмычку в замке.

В пыточную Андрей вернулся под личиной Жодия.

— Ты чего так долго? — спросил младший напарник, перед этим со смехом водивший раскалённым до красна прутом перед глазами несчастной убийцы. — Наше взял?

Он отложил орудие пыток на верстак, протянул руки к кувшину, схватил его и принялся пить большими глотками.

Если бы не жажда и глупость, младший тюремщик мог бы обратить внимание на молчаливость товарища и заметить, как в его руке словно ниоткуда вдруг возник меч.

Свист клинка, дикий вопль и обе кисти вместе с кувшином, который они держали, летят на каменный пол.