Сначала я хотел отказаться. Ну как, отказаться. Отмазаться. Я ведь и так ничем себя не выдал. Сказал, что меня приняли за фарцовщика.

А этот морячок ничего и слышать не хотел. Услышал слово «фарцовщик». И больше ничего не хотел слышать. Вот зараза.

— Да ты неправильно понял, дружище, — ответил я. Указал на дорогу. — Кстати, смотри, уже зеленый сигнал сейчас загорится. А что касается меня, я же говорю. Я вовсе не фарцовщик. Я так, просто мимо проходил.

Но морячок не хотел ничего слышать. Может, оно и к лучшему. Если бы не его настойчивость, я бы упустил одну из лучших сделок.

— Да ладно, чего уж там, — он оглянулся на пустынную улицу. Мы стояли на перекрестке. Светофор висел сверху на железной перекладине посреди дороги. Машин вообще нет, кроме нас. Но это недолго. Это Ленинград, а не село в глубинке. — Не надо бояться, дружище. Я слышал, вас сейчас зеленогорские к ногтю прищемили. Как клопов. Но так не пойдет. Почему вы позволили им в город залезть? Мы, морские люди, уже задыхаемся. Знаешь, сколько товара у нас на руках зависло? Сбыть не можем. Помоги, а? Как человека прошу. Я же вижу, ты тоже бомбила. По глазам вижу.

Так, что делать? Я поглядел на моряка. Подумал.

Есть ли шанс, что это подстава? Мизерный, но есть. Но я решился.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. И не гуляет с королевами красоты.

Я протянул руку.

— Меня зовут Одиссей. Кличка такая. Подпольная. Центровая, как вы тут говорите. Настоящего имени пока не скажу. Ну-ка, поехали вон туда. Встанем у обочины. И ты мне все расскажешь. Сколько у тебя товара?

Моряк пожал руку. С энтузиазмом потряс.

— А меня зовут Глеб. Я с «Михаила Калинина», старший помощник. Так, теперь скажи мне, сколько ты сможешь забрать и реализовать?

Ну, вопрос не в бровь, а в глаз. Я тут же задал встречный:

— А у вас сколько товара, уважаемый? Все зависит от этого. И от качества. Хотя, мы не отказались бы забрать все.

Глеб улыбнулся. Снова закурил трубочку.

— Я вам расскажу интересную историю. У нас так получилось, что в этом рейсе товара просто завались. Выше крыши. Все есть. И джинсы, и кроссовки, и куртки, и спортивные костюмы «Adidas», и всякая мелочь вроде колготок и чулков. Потом еще есть магнитофон и кинокамеры, пластинки, часы Casio, ковры, косметика, фломастеры, полиэтиленовые пакеты, игрушки, газировка Pepsi, жвачки, запчасти к машинам. Губных помад там около трех тысяч, наверное. Есть кое-что поинтереснее, вроде «зайчиков» и «котиков», всяких журнальчиков. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Он хитро подмигнул. Я понял, что речь идет об эротических журналах и презервативах, в виде всяких прикольных зверушек.

— Мне нужен полный список, — ответил я. — И цены. Давайте хотя бы прикинем, сколько примерно у вас товара. У тебя есть здесь карандаш и бумага? Прямо сейчас все и запишем.

Вот ведь натура моя неисправимая! Весь день на ногах, устал, как собака, одно желание только, рухнуть в постель и поспать, но вот тут я не смог сдержаться. Как только услышал о товаре, сразу всю усталость как ветром сдуло.

— Эге, а я вижу, что ты натуральный чуингамщик, — ухмыльнулся Глеб. — Надо же, глаза так и сияют. Вот, открой бардачок, там как раз и ручка есть, настоящий «Parker», и блокнот хороший.

Я открыл пластиковую крышку перчаточного отдела и достал оттуда черную ручку и кожаный синий блокнот с позолоченной надписью «XXIV съезд КПСС». Открыл блокнот, заполненный на четверть, на чистой странице и нацелил острый кончик ручки.

— Эх, земля-матушка, — Глеб увидел, что я внимательно слушаю и мечтательно затянулся трубкой. — Я тебе так скажу, дружище. Мы в Аргентину ходили, на месяц целый. Потом с заходом в Данию, в тамошний порт в Коллинге. Там у нас и случился казус. Мы с собой водки навезли, хоть залейся. Думали, продадим по самую макушку. И закупимся. Но не получилось.

Он диктовал примерные списки товара и одновременно рассказывал, как его добывали.