— Я уже сказала: я тут вообще не причем. А с Мао Аньином разговаривала какая-то неизвестная китаянка, причем женщина в возрасте, да и она предсказаниями будущего не грешила. Просто сказала, что есть в СССР определенные круги, заинтересованные в увеличении боеспособности НОАК. В детали не вникала, так как никаких деталей и не знала. А со мной ее могло связывать лишь то, что я мальчику пароль сказала для связи. Но я-то просто лечила его брата, и если меня кто-то попросил ему этот пароль передать… В китайском менталитете врач — человек достаточно подневольный, и чем выше ранг этого врача, тем более он подневолен тем, кому служит. Деревенскому лекарю за плохую работу просто урежут пайку, пользующего богатеев средней руки могут и поколотить. А если работу плохо выполнит врач губернаторский или генеральский, то его просто на собственных воротах повесят. Так что для него я — всего лишь передаточное звено от кого-то, кто желает остаться неузнанным…

— Не знал. А скажи мне, передаточное звено… извините.

— Не извиняйтесь, это всего лишь человеческие рефлексы. Вы же не извиняетесь, когда чешете нос если он чешется, так и в речи то же самое. Я вас слушаю.

— Это… несколько личный вопрос, но раз уж мы обсуждаем такую тему… вам ведь уже двадцать три, я имею в виду возраст… вашего тела. А врачи говорят, что это лучший возраст, чтобы… вы не планируете завести семью, детей?

— Нет. Сейчас — нет. Семью в вашем понимании в ближайшее время точно заводить не планирую, а дети — этот вопрос к семье вообще не относится. Ну, для меня это никак не связано, у нас были несколько иные… взаимоотношения. Дело в том, что семьи вы создаете чаще всего по любви, то есть людям просто нравится быть друг с другом вместе. А я пока никакой любви не чувствую.

— А мне говорили, что вы так трогательно заботитесь о подругах, университетских и из вашего летного отряда. Особенно к их детям…

— Да и сами эти, как вы выразились, подруги для меня всего лишь дети. Да, к ним у меня что-то вроде любви уже проснулось, но… это трудно объяснить, но я попробую. Я, наверное, просто привыкла к их присутствию, хорошо узнала их слабости и пристрастия. Постаралась как-то воспитать, помогала им расти и получать новые знания. Причем не как профессиональный учитель, не как врач, обучающий студентов, а именно… да, как не мать, а нянька. И у меня появилась к ним определенная привязанность, мне хочется, чтобы у них в жизни было все хорошо.

— И это правильно. Мне просто несколько… обидно, что вы так заботитесь о счастье других людей, а сами…

— Мне нравится, и давайте на этом закончим. Хорошо?

— С твоим предложением у нас ничего не получится, — чуть позже сообщил Сталин Берии, — она ни о каком семейном уюте даже думать не хочет. Но я и без того считаю, что как-то дополнительно стараться ее привязывать к нашей стране смысла особого нет: в том, что у нее задача состоит именно сохранении СССР, мы и так уже не сомневаемся. Так что пусть занимается чем хочет, потому что если она решит нас покинуть, то удержать мы ее всяко не сможем. Все твои люди — они хоть заметили, как она в апреле исчезла? А ведь она даже предупреждала, куда отправляется и зачем. Так что давай больше не будет зря тратить средства на то, чтобы за ней следить. И еще, я хотел с тобой поговорить вот о чем…

Резкое сокращение младенческой смертности больше всего было обусловлено запуском очередной фармацевтической фабрики в старинном Кологриве. Фабрика была небольшая, на ней работало всего около пятидесяти человек, причем химиков и фармацевтов среди них было около десятка. Зато инженеров-электронщиков и математиков уже двадцать два человека, и специальный стройбат, входивший в состав МГБ, строил в городе жилье еще для полусотни аналогичных специалистов. Потому что производство на фабрике было автоматизировано (и компьютеризировано) как нигде в мире. На фабрике изготавливался единственный препарат: антибиотик, который, по мнению Тани, появился еще до создания Системы. Полностью синтетический антибиотик страшной силы, практически мгновенно излечивающий любую пневмонию (от которой раньше умирало больше половины младенцев, зачислявшихся в раздел «младенческой смертности») и туберкулез (забиравший больше четверти печальной жатвы). Правда для того, чтобы этот антибиотик можно было применять, в не менее старинной Чухломе пришлось построить еще одну фармацевтическую фабрику, на которой выращивались различные «полезные бактерии»: антибиотик напрочь сносил всю желудочно-кишечную микрофлору.

Впрочем, в Чухломе делали «микробные коктейли» для взрослых, для младенцев «нужных микробов» выращивании фармзаводы в Ветлуге и в Чердыне. А на вопрос Струмилина «какого рожна заводы строятся в самой глуши» Таня дала простой ответ:

— В глуши воздух не отравлен грязными выхлопами промышленности, и общее бактериологическое заражение там на порядки меньше.