— То, что я врач, в подготовке космонавтов нам сильно поможет. То есть не очень сильно… примерно через час-полтора космонавту в невесомости становится достаточно хреново, а степень этой хреновости зависит исключительно от особенностей организма, заранее узнать это невозможно. Поэтому при подготовке каждого космонавта нужно будет поднять на орбиту на пару дней, под присмотром врача, естественно — и лишь тогда мы будем точно знать, годится кандидат для полетов в космос или нет. В принципе, на моем корабле можно сразу троих вывозить: нам же не нужно будет на высокую орбиту выбираться. Так что, думаю, в следующем году начнем потихоньку народ проверять. И, думаю, такие проверочные полеты мы тоже в прессе освещать не будем: если кто-то из кандидатов для полетов в космос не годится, так зачем ему биографию портить? А так — тихо слетал, не подошел — так же тихо из отряда отчислился и продолжил обычную жизнь обычного летчика…

— Ну, не знаю, — прервал, наконец, молчание Каманин. — Ведь даже такой проверочный полет — это все же полет в космос. Американцы, вон, от наших спутников воют и волосы у себя рвут… везде, а уж что с ними станет, когда узнают, что у нас люди в космос летают…

— Николай Петрович, я высказала свое личное мнение, а уж как решит руководство… надеюсь, мои доводы они правильно воспримут. У меня еще некоторые доводы есть, но вам их лучше не знать.

— Я вижу, что мне приходится очень многое не знать. Я, например, не знаю, что у тебя две звезды Героя, которые ты за штурвалом получила…

— Вот именно, что не знаете. За штурвалом сидел Александр Евгеньевич, и за это у меня одна Звезда.

— А он мне… не сказал, что две.

— Вторая у меня совсем за другое.

— И я не сомневаюсь уже, что тоже за дело. Если тебя даже товарищ Берия слушается…

— Да не слушается он меня! То есть слушается когда я врачом работаю, но врачей слушаться и положено. Если врачей слушаться, то есть риск остаться живым и здоровым, и, вы уж мне поверьте, так каждый рискнуть готов. А в остальном… Ладно, замяли для ясности. Светик! Ты как, готова в левое кресло плюхнуться?

— Как юный пионер. Куда садимся, в Монино или на Центральный?

— Лаврентий Павлович явно хочет поругаться, да и, боюсь, Иосиф Виссарионович тоже не прочь меня сожрать с какашками вместе. Давай на Центральный, лучше побыстрее отделаться и пойти спать…

На аэродроме в Москве Таню уже ждал новенький автомобиль. То есть совсем новенький лимузин, изготовленный на ЗиСе: заводчане изготовили три «прототипа» и один передали «для обкатки и замечаний» в ГОН. Иосифу Виссарионовичу машина не понравилась и теперь ее использовали в основном для того, чтобы кого-то важного в Кремль привезти. Руководителей дружественных государств, или генерала Каманина…

С руководителями Таня встретилась в кабинете Сталина. И на первый же вопрос Иосифа Виссарионовича ответила так:

— Ну вы же наверняка не захотели бы, чтобы я избила первого Героя Советского Союза. Так что он тут точно не виноват. А лететь пришлось просто потому… я же обещала Лаврентию Павловичу, что лично посмотрю, что там происходит. И посмотрела, лично. И вот что я вам скажу: богата земля Русская дураками. И дурами, вроде меня, например. Но чем характерны русские дураки, так это тем, что сначала они насоздают себе кучу трудностей, а потом обязательно героически эти трудности преодолевают. Я вот преодолела… почти.

— Что значит «почти»? — с подозрением в голосе спросил Иосиф Виссарионович.

— Я теперь должна срочно клей придумать, которым этот шнур резиновый к обтекателю приклеить, причем такой клей, который уже через несколько часов никакой гадости в воздухе бы не распространял. Не очень сложная задача, но и на нее некоторое время потратить придется.

— Так, с этим разобрались. А теперь скажите, почему вы категорически против того, чтобы информацию о полете опубликовать? Я считаю, что такая публикация даст огромный политический эффект…

— А я не считаю. Вы что публиковать-то собрались? «Директор ВНИПИ слетала в космос чтобы разобраться, что за дерьмо происходит с ранее запущенными спутниками», — продекламировала она «голосом Левитана».

— Ну, можно и в более обтекаемом варианте подать, — вкрадчиво предложил Лаврентий Павлович.

— Можно. Но не нужно. Есть у меня один веский довод… — и Таня выразительно повела глазами в сторону Каманина. Берия взгляд уловил:

— Николай Петрович, я думаю, что вы все сделали правильно, полностью в пределах ваших компетенций. А сейчас мы бы хотели обсудить, что некоторые блондинки делали неправильно, и мне кажется, что лучше это нам обсуждать наедине…

— Фея, что еще за доводы? — «грозно» спросил он, когда за Каманиным дверь закрылась.