— Немцы обещают, что доведут проект А9/10 к следующему лету и смогут запустить в космос тысячу фунтов. Не на орбиту, но хоть что-то. А на орбиту — если успеют сделать еще одну ступень — фунтов сто. NASA объявило конкурс на разработку более мощной ракеты, но здесь результата ждать минимум года два, так что если мы не узнаем хотя бы чем русские свои ракеты заправляют…

— Они же не скрывают: керосин плюс кислород.

— И им можно верить? Макдоннел пытался сделать такой двигатель, и возникло столько проблем! В университете Сент-Луиса произвели какие-то расчеты и сообщили, что сделать достаточно мощный двигатель на керосине с жидким кислородом невозможно: температуры слишком разные, невозможно обеспечить устойчивое горение…

— Я не физик.

— Перевожу на человеческий язык: у них все опытные двигатели взорвались.

— Но в стране не одна компания занимается двигателями.

— Другие даже пробовать не захотели.

— Я, конечно, не специалист по ракетным двигателям, но могу предположить, что… им предложили слишком мало денег. У нашего французского друга не было ядерной энергетики, но он предложил денег достаточно — и у него уже заканчивается в постройке третий реактор. А теперь он запустил программу создания бомбы…

— Это точно?

— Во Франции мы не встречаем таких проблем, как в России. И деньги французы любят, очевидно, гораздо больше: им есть куда их тратить.

— Когда мне принесешь материалы по ядерной программе де Голля?

— Уже принес. Я же не могу приходить в Белый дом исключительно с плохими вестями. А так хоть тут что-то хорошее. Я хочу сказать, что мы по программе де Голля знаем все, и дальше будем все знать. А про Россию… только, что можем…

Когда Таня открыла глаза, первым делом она поинтересовалась:

— И где это я?

— В центральной больнице Акмолинска, — ответила сидящая радом с ее кроватью доктор Оля Чаплыгина.

— А ты почему здесь?

— А потому что меня товарищи из МГБ вытащили среди ночи из дому и сюда привезли. Сказали, что ты… сказали, что ты немножко разбилась. Так что я со всеми регенератами и попала сюда, но, вижу, моя помощь тебе не требуется. Я только одного понять не могу: откуда у тебя такие гематомы буквально по всему телу… были? Такое впечатление, что это не ты с самолета выпала, а самолет на тебя упал.

— Если будешь падать с самолета, то падай в воду: синяки будут не только снизу, но и сверху. Это полезный совет я даю.

— Обязательно воспользуюсь. Тебе еду принести? Что-то ты какая-то похудевшая.

— Ну, борща бы я сейчас навернула, который Никитишна варит…

— Тут тоже неплохой делают, я сейчас скажу, чтобы принесли.

— Да я сама схожу…

— Не сходишь, там возле палаты суровые товарищи никого никуда не пускают, кроме меня и Байрамали Эльшановича.

— А он здесь зачем?

— Вообще-то, как я поняла, он же тебе отец приемный. А еще Иван Михайлович тоже здесь, но его к тебе не пускают… здравствуйте, Лаврентий Павлович, — Оля подскочила, увидев входящего в палату Берию. И, по его кивку, из палаты испарилась.

— Так, Фея, и что это было? Ты же говорила, что приземлишься без проблем, а тебя нашли через сорок минут после приземления черт знает где. Хорошо, что ты на грудь записку приколола о том, что жива, прост спишь после приема препарата — а то наверняка кто-нибудь уже и Сталина известил бы о твоей безвременной кончине.

— Я обещала, что вернусь живой. А перегрузку в двадцать четыре «g» даже я могу выдержать просто не померев. Но и не померла.

— Ага, вот уже больше суток в себя приходишь…

— Уже пришла, через два для буду как новенькая. Зато у нас уже три навигационных спутника в работе, еще немного — и специзделие супостату мы сможем в форточку положить. А попутно, кстати, и самолеты в воздухе водить с точностью до двадцати метров. Причем автоматически, а лет через пять, когда всю Землю снимем в деталях, исключим столкновения в горами в тумане и прочие подобные бяки.

— Это я уже слышал. Но насчет «еще немного» — это ты, боюсь, погорячилась. Насколько я помню, нам нужно еще двадцать один спутник поднять по минимуму, по сто миллионов за штуку… Я совершенно не уверен, что страна твои хотелки потянет по финансам.

— Потянет. У нас уже пять спутников и так уже практически готовы, а потом… вы помните, что Иосиф Виссарионович говорил о воодушевлении всего советского народа, которое само возникнет после полета нашего человека в космос? Я тут подумала… подготовительный полет Гагарина можно будет и в прессе нужным образом осветить.

— Когда планируешь?