— А мне она привела и другой аргумент, — решил прервать монолог статистика Иосиф Виссарионович. — Тоже, как мне кажется, весьма веский… Лаврентий, ты сейчас подумай над этим и свое мнение нам скажи. Она сказала, что Баухаус — это не просто немецкая школа, а в значительной степени и визуальное воплощение определенных идей германского национал-социализма…

— С одной стороны, это откровенная глупость, — ответил Лаврентий Павлович, — так можно договориться до того, что строить прямоугольные дома как в Америке — это преклонение перед Западом. Но с другой стороны…

— Продолжай, мы слушаем. С интересом слушаем…

— С другой стороны в ее рассуждениях есть и рациональное зерно. Эти товарищи — я сторонников Баухауса имею в виду — думали в первую очередь о том, чтобы дешево и быстро дать людям достойное жилье. Но человек, в таком жилье поселившийся, через некоторое время придет к мысли, что жилье он получил по принципу «лишь бы подешевле» и — тут я тезисы такого врача опровергать не берусь — может придти к выводу, что страна его так же дешево и ценит. А небольшие — действительно небольшие, тут Станислав Густавович пусть меня поправит, если я ошибаюсь, я его потом за это в лагерь отправлю — дополнительные и разовые расходы будут постоянно этому человеку ненавязчиво так напоминать о том, что советское государство готово тратить больше для того, чтобы людям жилось лучше. Поэтому и возникает вопрос: мы готовы сейчас понести такие расходы?

— А сам ты как думаешь?

— А я как раз пока еще думаю, но ответить не готов.

— А я тогда предложу промежуточный, назовем его так, вариант, — сказал Струмилин. — Сейчас стройартели в нескольких городах работу в основном закончили… в Рязанской области например. Мы их попросим такое же строительство в других городах, среднего размера, этим летом провести, в той же, скажем, Туле или в Воронеже… при этом в местных газетах устроить обсуждение на тему что лучше: строить красиво и удобно но дорого или дешево и…

— Ну ты тут очень правильно вопрос поставил. Спросим у людей, что они хотят больше: быть здоровыми и богатыми или бедными и больными, — рассмеялся Сталин. — Советский народ именно нас поставил на наши должности чтобы мы сами решали такие вопросы. Ладно, дел у каждого еще много… я готов ваши мысли по этому поводу выслушать еще раз попозже. Скажем, через неделю: строительный сезон начинается в середине марта и нам нужно быть к нему уже готовыми. А насчет привлечения артелей к решению этого вопроса я поговорю…

В середине марта неподалеку от Ставрополя началась грандиозная стройка. Но она лишь началась неподалеку, а заканчивалась все же довольно далеко. И стройка очень дорогая: по расчетам, представленным Госпланом, она должна была обойтись стране более чем в миллиард рублей. На обсуждении проекта в правительстве по этому поводу прозвучало немало не самых цензурных слов, однако такие слова Иосиф Виссарионович проигнорировал — причем в большей степени не потому, что девушка Таня сказала, что «деньги точно будут потрачены не зря», а потому что Станислав Густавович Струмилин очень подробно просчитал, что в результате получит страна, и выводы его, если изложить их в двух словах, звучали просто: «всё окупится за полтора года». А скорее всего и раньше, потому что двенадцать мощнейших турбодетандеров в Коврове изготовили за сумму, раза в три меньшую, чем просили за такую же работу в Куйбышеве.

С другой стороны, средства, необходимые для того, чтобы продукцию завода можно было использовать в народном хозяйстве, заметно превышали стоимость самого завода, но и это было далеко не самым главным: основной проблемой было полное отсутствие готовых специалистов, способных на заводе работать. Поэтому и Ставрополь, где поднималось «головное» предприятие комплекса, и поселок Волго-Донск, где строился основное перерабатывающее предприятие, обзавелись техникумами и институтами, где эти специалисты срочно обучались. Особенно весело это, конечно, смотрелось в Волго-Донске: поселок, состоящий главным образом из двухэтажек двести четвертого проекта, с грунтовыми (а часто — и просто грязевыми) улицами на три тысячи жителей — и помпезный четырехэтажный институт, рассчитанный на полторы тысячи студентов…

Одной из самых дорогих частей «разнесенного в пространстве завода» был семисоткилометровый газопровод, соединяющий гигантское месторождение газа под Ставрополем с газоперерабатывающим заводом. У Ставрополя уже был выстроен газоочистной завод, так что в трубу должен был поступать газ без воды и, конечно же, без песка. К тому же попутно на газоочистном еще и почти всю серу вытаскивали, так что труба от такого газа «ржаветь не должна». Она, собственно, и не ржавела — просто потому, что ее пока и не было. Оказывается, в СССР никто нужные трубы даже делать не мог. Поэтому на Урале срочно строился и завод, который будет нужные трубы изготавливать — но ждать, пока его выстроят, было невыгодно — и трубы возили из Германии. Что тоже было дорого — но ожидаемая выгода заставляла страну идти на такие затраты.

Николай Константинович Байбаков — министр нефтяной промышленности — на заседании правительства, посвященному этой стройке, высказывался более чем резко: