— Вы все же сначала дослушайте. Марксизм был создан на деньги Ротшильдов, британских Ротшильдов, и целью его было уничтожение германского промышленного потенциала путем развала самой Германии. Но это было лишь видимой частью культивируемой банкирами идеологии, а скрытой его частью было окончательное порабощение вообще всего мира. И возник он именно тогда, когда им, банкирам, стало понятно, что существует всего лишь два жизнеспособных экономических уклада, причем антагонистических: империализм и социализм.

— Но социализм — это всего лишь переходной этап…

— Самое удивительное, что вы сами прекрасно понимаете, что это утверждение — полная чушь. Пока лишь на интуитивном уровне, но уже понимаете. И ведете политику, я имею в виду экономическую политику, доказывающую это. Просто я не помню, вы уже написали или нет книгу, где все это по полочкам разложено — мне сейчас не до чтения разной литературы, я работать не успеваю… Суть в том, что в индустриальную эпоху может существовать всего два строя: при одном государство запрещает людям грабить ближнего своего через торговлю, а при другом государство гарантирует право на грабеж одних людей другими. Грабить, конечно, выгоднее, в особенности если грабить граждан другого государства. При этом можно даже своих граждан дополнительно награбленными благами поощрять, чтобы они такой грабеж поддерживали — но в конечном итоге такое государство рухнет просто потому, что грабить больше некого будет, а рабочим работать особо и невыгодно, они привыкнут к дармовщине. А вот жить своим трудом — гораздо труднее, но надежнее: каждый знает, что сколько он наработает, столько и получит. Это — в отличие от капиталистического общества — стимулирует рабочих работать лучше и, по расчетам Решателя, СССР, продолжая вашу экономическую политику, к середине семидесятых годов обгонит по экономической мощи все капиталистические государства вместе взятые. Население многих стран сообразит, что для него лучше… Ладно, на сегодня о политике закончим, это вопрос не самый срочный, а мне по фармакопее нужно много именно сегодня успеть сделать. Но, думаю, вы и сами захотите вскоре этот разговор продолжить.

— Захочу, но раз вы считаете, что вопрос не срочный… однако сегодня я еще один вопрос задам. В каком списке у вас числится товарищ Гусаров?

— Это кто?

— Николай Иванович, первый секретарь Белорусского ЦК…

— У меня он ни в каком списке не записан, но если интересно мое мнение, то пожалуйста: он очень неплохой хозяйственник, просто авторитета, как у Пантелеймона Кондратьевича, еще не приобрел. В республике экономика развивается весьма динамично, благосостояние народа растет…

— На него идут постоянные жалобу от членов ЦК Белоруссии и от местных организаций. Пишут, что он не прислушивается к мнению товарищей по партии…

— То, что он не прислушивается к мнению клинических идиотов — это вообще замечательно. Он, как может, с такими идиотами борется, и лично мне очень жаль, что в ЦК — я имею ввиду всесоюзный — этих идиотов кто-то поддерживает. Я вообще думаю, что партия должна заниматься идеологией и не мешать тем, кто развивает экономику.

— И вы считаете, что сейчас экономика в Белоруссии развивается достаточно успешно?

— Пономаренко и, сейчас, Гусаров за шесть лет полностью восстановили в республике промышленность и сельское хозяйство. А Николай Иванович основной упор теперь делает на улучшение жизни населения, причем — обратите внимание — не требуя огромных дотаций республике из центра. Сам помогает центру… в смысле, республика под его руководством помогает. Его бы еще на должность республиканского предсовмина назначить, не освобождая от руководства партией, конечно…

— Хорошо, спасибо, я понял вашу точку зрения. Когда встречаемся в следующий раз?

— Как всегда, через неделю.

— И… последний вопрос: а долго мы еще будете за мной наблюдать?

— Не очень. Полный курс восстановления в вашем возрасте занимает семь лет, а год уже прошел.

— Ясно… а мой возраст — он со скольки начинается?

— Примерно с тридцати. Еще вопросы есть?

— Пока нет. До свидания… через неделю.