— Нет уж, она мне один раз уже пинка дала, больше что-то не хочется. Конечно, ее пинок обладает страшной успокаивающей силой…ты мне лучше просто напоминай об этом когда я закипать начну, мне хватит чтобы сразу успокоиться.

Четырнадцатого апреля на испытательную базу ЦАГИ прилетел их Таганрога новенький самолет Бартини. Большей частью новенький: к старому фюзеляжу Т-117 приделал совершенно новые (уже стреловидные) крылья и два новеньких (хотя и турбовиновых) двигателя. Еще ему пришлось к фюзеляжу приделать два отсека, в которые шасси теперь прятались — но в результате получился самолет, полностью удовлетворяющий требованиям армии: грузоподъемность до двенадцати тонн, дальность полета свыше двух тысяч километров, скорость свыше шестисот…

Второй фюзеляж «из задела» Роберт Людвигович решил тоже «слегка улучшить» и он удлинился на два с лишним метра. А на совсем уже новое крыло «удлиненного» самолета были подвешены двигатели уже турбовентиляторные (не обманул Люлька со сроками!), и в таком варианте самолет должен был таскать уже шестнадцать тонн на почти четыре тысячи километров. Но «более новый» самолет еще даже не выкатили, а «старый новый» уже сам летал — и летал настолько неплохо, что ВВС сразу же, не дожидаясь окончания испытаний, заказали двенадцать машин. И на волне этого успеха Бартини, чуть не плача, прибежал к Голованову…

И плакать было отчего: Георгий Михайлович Бериев резко отличался от большинства других авиаконструкторов тем, что никогда не подсиживал «конкурентов», помогал молодым конструкторам и, при необходимости, не только молодым. По-грузински гостеприимным (его отец в молодости носил фамилию Бериашвили) он был не только за столом, и именно благодаря его помощи турбовинтовой «грузовик» Бартини был так быстро «поставлен на крыло». Но новенький завод в Моршанске еще только начал работу, часть оборудования еще монтировалось, да и готовил Роберт Людвигович производство все же под «удлиненную» машину, так что там выполнить заказ ВВС возможности не было. А в Таганроге — уже не было, почти всю оснастку оттуда увезли. Конечно, ее можно было за месяц-полтора и обратно перевезти, но тогда был серьезный риск сорвать работы Бериева, с которым Бартини крепко подружился…

Голованов выслушал причитания «итальянца», наморщил лоб:

— Роберт Людвигович, я вашу проблему решить не смогу. Так что давайте вы все это изложите человеку, который, если захочет, сможет. Я сейчас позвоню, узнаю, когда можно будет встретиться…

— Вы хотите по этому поводу обратиться к Сталину⁈

— Нет. Я обращусь к человеку, подарившему вам завод в Моршанске…

Во время разговора Голованова с Таней Роберт Людвигович сидел в сторонке молча, тихо охреневая от увиденного и услышанного. А Таню они — после того, как Главный маршал договорился о личной встрече — застали двадцать восьмого апреля в Третьем Ковровском госпитале, и почти час еще сидели, ожидая, когда девушка закончит операцию.

— Что-то странное происходит, — пробормотал Александр Евгеньевич, — сказали, что она одну операцию делает, а мы ждем уже больше сорока минут…

— Пациент необычный, — ответила, услышав маршала, сидящая возле кабинета «дежурная сестра», — это инженер Румянцев, у него обеих ног нет. Причем выше колена, и Белоснежка решила ему все же ноги до колен восстановить. Без этого, говорит, ногу целиком не сделать — а операция не столько сложная, сколько кропотливая.

— Не сложно ногу ампутированную восстановить? — очень удивился Голованов.

— Для нее — не очень сложно. Она уже несколько бригад научила так работать, но у Румянцева… она сказала, что наращивать ногу несколькими кусками — это лишний раз человека мучить, и решила все за один раз сделать. И обе ноги сразу…

— Ничего не понял, кроме того, что она в очередной раз чудо творит. Но чудо очень нужное, так что сидим спокойно и ждем…

Сестра не просто так сидела в кабинете: когда Таня вышла из операционной, ее уже ждал горячий чай и разные бутерброды. И сестра особо предупредила ожидающих Таню мужчин, чтобы они эти бутерброды не трогали:

— Это специально для Тани, вы, если перекусить хотите, скажите — я вам нормальных сделаю. А то некоторые в сердцах эти хватали… они на вкус отвратительны, а мне пол мыть после этого не хочется.

— Какие-то восстанавливающие препараты? — решил блеснуть знаниями Голованов.

— Нет, просто то, что на сыр похоже — это овсяная каша с рыбьим жиром и вареньем из облепихи. Наверное, и к этому привыкнуть можно… хорошо еще, что их только врачам есть положено…

Вероятно, что «к этому» все же привыкнуть было сложно: Таня, усевшись в кресло и взяв в руки бутерброд, сморщилась так, то Александр Евгеньевич не удержался от смеха:

— Танюша, ты выглядишь так, будто тебя заставляют жабу съесть, причем живьем.

— Жаба вкуснее… наверное. Так что там у вас случилось?