— С финиками очень просто договариваться. Мы предоставляем им в аренду две сотни телекамер, они ведут трансляцию всех соревнований…

— А почему они решили, что советские телекамеры лучше? Ведь есть же американские, и во Франции…

— Наши лучше. Советская телекамера весит меньше пятнадцати килограммов. Оптика, правда, цейссовская — но наши инженеры ее для быстроты производства заказали, позже на отечественную перейдем. Но главное наше преимущество заключается в том, что мы телепередачи научились записывать на магнитофоны. За одну только возможность показывать репортажи об Олимпиаде в записи финны на что угодно были согласны. А если учесть, что сейчас заканчивается монтаж радиорелейных башен для передачи телесигнала через Швецию и Данию в Германию и Францию, а магнитофоны будут только у финнов, то они уже начали прибыли от телетрансляции считать в твердой валюте. И считать, сколько составит их половина — потому что там будет еще и наша, советская.

— А советские граждане…

— А советские граждане телетрансляцию получат бесплатно. И бесплатно увидят преимущества социалистического строя, причем и в прямой трансляции, и в записи. У нас уже из Ленинграда в Москву по радиорелейным линиям можно до шести телеканалов передавать одновременно, а из Москвы до почти всех областных центров Европейской части — минимум по два. И телевизоров уже у народа много. Так что смотреть Олимпиаду народ будет — и этот народ нужно порадовать победами советского спорта. А я в этом помогу как смогу.

— Препаратами? — с подозрением в голосе спросил Лаврентий Павлович.

— Фу, это же не спортивно. И вообще не интересно: с препаратами я одна все медали на Олимпиаде возьму, даже, скажем по гребле на восьмерке в мужском зачете. Я окажу нашим ребятам психологическую поддержку. Будут они выступать спокойные как слоны, выложатся на сто процентов… между прочим, даже олимпийские чемпионы мира всякие как правило так выкладываться не могут. Не умеют, но я нашим объясню как это сделать.

— Ты же не можешь ничего толком объяснить!

— Тогда просто покажу, — рассмеялась Таня. — А спорить насчет надо-не надо уже поздно: заявка подана и даже утверждена комитетом МОК. А поэтому в июле наши встречи отменяются: Совушкиной нужно спортивную форму набрать.

— А Серовой в институте не хватятся? — довольно ехидно спросил Иосиф Виссарионович.

— В институте одних только заводов и фабрик за полсотни штук, и куда меня занести может — этого никто не скажет. Ну и я не скажу, а телефон… Сами знаете, связь междугородняя у нас паршивенькая.

— А как мы тебя узнаем… ну, после? — поинтересовался Лаврентий Павлович.

— Мне потребуется сбросить всего килограммов семь, за неделю справлюсь. А краску с волос смыть — это вообще за пятнадцать минут… так что сделать вид, что не узнали, не выйдет.

— Так, со спортом разобрались, с телевидением… тоже разобрались, — заметил Сталин. — из важных срочных вопросов вроде ничего больше не осталось, а как насчет истории?

— Иосиф Виссарионович, сейчас это называют политинформацией. Международное положение пропустим и перейдем к вопросам совершенно не марксистско-ленинским…

Первого июня в Серпухове на заводе мотоциклов заработал конвейер, выпускающий небольшие автомобильчики. Точно такие же, какой в свое время был изготовлен на втором Ковровском заводе для Тани. То есть по форме такой же, и с таким же мотором: двухцилиндровым оппозитником. Но все управление было установлено на рулевой колонке — потому что автомобиль делался для безногих. Вообще-то такие же автомобильчики давно уже делались ВАЗом, но вязниковские автомобилестроители делали их, по мнению Военного министерства, слишком мало и обеспечивали ими лишь «своих» ветеранов войны — а в стране инвалидов было, к сожалению, очень много.

От первого Таниного автомобиля новый отличался главным образом тем, что кузов почти целиком делался из текстолита, а термопрессы для завода были сделаны в Сальске. Сверх плана сделаны, по личной просьбе Тани — однако заводчане за эту работу деньги получили: все финансирование нового производства взяло на себя военное министерство. Причем — по личному указанию товарища Сталина…

Вообще-то товарищ Василевский был министром прижимистым и радостью от затрат на новый завод не лучился, но со Сталиным спорить не стал. Причем не стал не потому, что это был товарищ Сталин, а потому, что на совещании, на котором зашла речь и о Серпуховском заводе, как только он лишь заикнулся о том, что у армии лишних денег нет и инвалидам прекрасно подойдет и спроектированная в ЦКБ мотоциклостроения трехколесная повозка, одна молодая особа предложила:

— А давайте я товарищу Василевскому ноги отрежу, пусть лично убедится в прелестях спроектированной Сердюковым повозки. И Николаю Петровичу тоже, а то он явно не проникся нуждами инвалидов.