— Ну ты и псих, Парфенов, — поморщилась рыжая девчонка.

— А потом оказалось, что я просчитался, — аристократ нервно посмеялся. — Проклял тебя вместо него. Прикинь?

Девочка медленно выпрямилась и попятилась назад. Одной ногой она уже вышла за пределы круга. Кипяток продолжал:

— Но вдруг Фунтик предложил помощь. Как всегда, в своем репертуаре. Самодовольный урод… — процедил он. — Хотя я знаю и знал, что иного способа снять проклятье нет.

Инвалидное кресло зажужжало. Колеса медленно закрутились. Электроник поехал прямо на девочку.

— Поэтому я согласился. Чтобы остаться с тобой наедине, Клаус. Потому что, если умрешь ты, я останусь жить. Понимаешь? Ничего личного.

Жанна бросилась к выходу. Больно стукнулась о последнюю парту бедром, но пробежала дальше. Несколько стульев упали на пол, но тут же разлетелись в стороны. Когда электроник активировал магнетический доспех и отбросил их.

— Помогите! — школьница принялась стучать ладонями по двери, пытаясь докричаться до ночного сторожа.

— Он тебя не услышит, — сказал Кипяток, проезжая между рядами парт. — Я ждал, когда сторож сделает обход и спустится на первый этаж. Мы с Антроповым ночевали в школе однажды. Он больше не поднимется.

Жанна развернулась. Прижалась к двери. Зажмурилась.

— Тебя отправят в тюрьму для одаренных, — выпалила аристократка, широко раскрыв глаза. — Подумай о том, что собираешься сделать.

— Лучше тюрьма для одаренных, чем смерть, — ухмыльнулся мальчишка.

Тогда Клаус ударила по выключателю. Еще раз. Свет в кабинете заморгал.

— Я бы на твоем месте перестал так делать. Комендантский час уже наступил. Ни один живой человек не увидит твоего сигнала. А вот если сюда наведается какой-нибудь дух…

— Пусть лучше наведается дух, чем смерть. Правильно говорю? — огрызнулась девочка и закричала: — Помогите! Помогите!

Свет еще чаще заморгал в классе русского языка.

Электроник поднял руки. Вместе с ними в воздух взмыли два стула. Они разлетелись в стороны и вслед за резким движением одаренного ударились, зажав рыжую девочку в тиски. Между железных ножек. Она больше не могла стучать по выключателю. Оставалось только кричать еще громче.

— Все решат, что ты просто выпрыгнула из окна, — проговорил аристократ, поднимая в воздух конструкцию, которая не позволяла Жанне освободиться.

— Стой! Постой, Егор! Не делай этого!

— Прощай, Клаус.

* * *

Я сидел на своей отремонтированной кухне и держался за голову.

Отдавать свою жизнь за жизнь одного из аристократов я не собирался. Просто потому, что это будет не самым правильным решением. Я могу принести много пользы этому миру. Да и чего греха таить, я никогда не был жертвой. Но спасти детей мне нужно во что бы то ни стало.

— Эл, — я кинул чайную ложку в раковину, чтобы девочка-призрак обратила на меня внимание. — А если я не позволю им умереть в течение двадцати четырех часов? Проклятье снимется?

— Моя мать умерла от сердечного приступа, — ответила та на языке жестов. — Но, если ты не собираешься жертвовать собой, то, что тебе остается?

— И правда, — я вскочил с места и убежал в комнату.

В течение нескольких минут я собрал рюкзак. Оделся в удобное. Вернулся на кухню.

— Возьмем их на изнанку. Наложишь свой защитный щит и отсидимся там, — едва я успел закончить фразу, как посреди кухни уже замерцал портал. — Пойдем.

Мы выскочили из разрыва у зеленой доски в кабинете русского языка.

Темно. Нужно дать глазам привыкнуть. Но Элаиза не ждет. Шаркая ногами по полу, она бредет с одного конца кабинета в другой.

— Клаус? — шепчу я. — Собирайтесь. Есть идея.

Но никто не откликается. В моих руках загорается Жаара. Маленький светоч, способный осветить помещение.

Вижу раскиданные повсюду стулья. Сдвинутые парты. Открытое окно. Занавеска раздувается под напором февральского ветра. Мне дыхание перехватывает.

Я бегу в другой конец кабинета, чтобы заглянуть за шкаф. Больше всего боюсь увидеть, что там никого нет. Но плохое предчувствие не подводит. Элаиза стоит в одиночестве и смотрит на Знак, нарисованный на полу. На догорающую свечу, лежащую на боку. Больше ничего и никого здесь нет.

Поддаваясь самым плохим мыслям, я подбегаю к подоконнику и выглядываю на улицу. Что-то лежит там внизу. Но не разглядеть. Слишком темно.

Тогда я активирую магнетический доспех, запрыгиваю на стул, поднимаю его в воздух и вылетаю на нем через открытое окно. Приземляюсь. Рядом с разбитым инвалидным креслом лицом в снегу лежит тело маленького мальчика. Это Кипяток.

— Проклятье сработало. Парфенова больше нет, — проговариваю вслух, словно пытаясь убедить самого себя.