— Потому что мы последними видели живым Кипятка, Клаус, — ответил я раздраженно и обратил внимание на свое колено, которое беспрестанно дергалось от нервов.

— Что нового я могу им сказать? Я же помню, как мы выходили вместе с тобой из школы, потом на тебя напал Вовчик из параллельного класса. Я переждала за дверью, а когда драка закончилась вышла, и мы пошли к тебе.

— А что Кипяток? Остался там?

— Не знаю. Мне было не до него.

Мой гипноз на Клаус действовал отменно. Она помнила ровно то, что я хотел. И наше самовольное сотрудничество со следствием еще лучше убедит всех в нашем желании помочь. При таком раскладе никто и никогда не заподозрит нас в чем-то.

Дверь в кабинет директора открылась. Оттуда выглянула Мирослава Игоревна. Завуч сделала движение головой.

— Ракицкий, Клаус. Заходите.

Мы вошли в старый кабинет Глеба Ростиславовича. С тех пор, как я был здесь в последний раз почти ничего не изменилось. На столе стояла новая лампа, куча разбросанных прежде бумаг теперь прилежно сложена по стопкам. Маленькая фигурка стеклянного кота на столе, рядом с монитором компьютера. И фолиант. Книга о черной магии Кипятка.

— Здравствуйте, полковник, — я поздоровался со своим старым знакомым Троицким.

Тот кивнул в ответ. Он стоял у окна и перебирал свои четки, глядя на проезжающие мимо машины. За столом сидела Валентина Рудольфовна. Завуч стояла у двери.

— Очень интересно, Ракицкий, — прошипела директриса. — Как ты смог в очередной раз вляпаться в темное дело?

— Не уверен, что я имею отношение к нему, Валентина Рудольфовна, — ответил я. — Но как добросовестный гражданин, узнав о гибели своего бывшего одноклассника, я посчитал, что мы с Жанной должны вам сообщить, что видели Егора одними из последних.

— Да. Охранник сказал, что Парфенов уезжал из школы в компании рыжей девчонки и Ракицкого. Смотри насколько ты популярен. Даже охранники узнают тебя в лицо.

— Может это потому, что я всегда здороваюсь…

Всхлип Клаус прервал нас. Я повернул голову на одноклассницу и увидел лицо аристократки. Оно искривилось от множества эмоций. По ее щекам текли слезы.

Меня бросило в пот. Я не понимал, что происходит. Но именно так она выглядела вчера, когда я вернулся домой. Но гипноз ведь не мог просто так исчезнуть? Она же не могла все вспомнить?

— Что с тобой, Жанна? — я положил свою руку на руку одноклассницы.

— Это я убила Егора! — аристократка закрыла руками лицо и разрыдалась.

У меня земля ушла из-под ног. Мне казалось, что я сделал все правильно. Оградил маленькую девочку от мыслей о Кипятке. Что, сделав ход первым, я снимал с нас все подозрения. Но где-то оступился.

Я осмотрел всех присутствующих в зале.

Поймал встревоженный взгляд Троицкого. Полковник однажды усыпил меня. Не знаю, какой у него дар, но вряд ли все тут же начинают говорить правду. Да даже если начинают. Жанна не помнила этой правды.

Я перевел взгляд на директрису и понял все за долю секунды.

Я продумал все. Я знал, что наш с Клаус возраст введет следствие в заблуждение. Но не учел одного. Что наложенный гипноз — это такая же магия, как и любая другая активная или пассивная способность. И что рядом с директрисой он перестанет действовать.

Клаус рыдала справа от меня. Завуч с директором и полковником Троицким переглядывались друг с другом, а я вспоминал вчерашний день. Как Кипяток встретился в коридоре с Валентиной Рудольфовной, и его коляска вдруг перестала ехать. И перестала она ехать тоже из-за того, что магия не работала. А не потому, что сломалась. Черт!

— Что? — полковник Троицкий поставил стул рядом с Клаус и сел на него. — Что ты сказала?

— Это я убила Парфенова, — повторила девочка.

— То есть как? Ты виновата в смерти Егора?

Взволнованная Мирослава Игоревна подошла к Клаус и заглянула ей в глаза.

— Скорее всего девочка в шоке от всего произошедшего. Позвольте сперва мне поговорить с ней наедине, — сказала она.

Завуч всегда была строгой женщиной. Но при этом справедливой. Никогда не давала в обиду своих. Вот и сейчас быстро сориентировалась, чтобы остановить Жанну. Чтобы та перестала закапывать сама себя. Но ситуация патовая. Сейчас отвертеться от разговора точно не получится.

— Не нужно, — Валентина Рудольфовна холодным тоном остановила женщину в очках и строгой узкой юбке. — Лучше принесите ей стакан воды и пусть девочка все нам расскажет.

От давления, которое начало нарастать, Клаус стало еще хуже. Директриса, не обращая на это внимания, открыла блокнот и взяла ручку. Приготовилась записать самые важные сведения, словно Троицкий был Малдером, а она его Скалли. Милиционер, кстати, сейчас не просто молчал. Он внимательно изучал мою одноклассницу.