Хмм... А публика была интересной! Я ожидал что-то вроде приёмов в Прусском княжестве, бальные платья у девушек, смокинги у мужчин, и уже заранее рефлексировал по поводу своего костюма. Хотя, вру... мне было похрен... Это на официальный бал прийти в спортивном костюме значило оскорбить хозяина, а я здесь даже не в спортивном, потому что они у меня закончились! Ха-ха!

В общем, дамы были, кто в платьях, кто в брючных костюмах. Мужчины не все были в костюмах, многие были одеты в дорогую удобную одежду. Некоторые, как мужчины, так и женщины, были в форме Истребителей, причем не в парадном виде. Кстати, парадную форму в Центре не выдавали, её нужно было пошить за свои деньги, поэтому качество материала и стоимость пошива сильно отличалась.

Компания приятелей ожидала меня за столиком, прибыв сюда первыми. Светлана и Павел нарядились «как надо». Покровская была в длинном белом платье, а Смолин напялил бордовый костюм с гербом своего Рода. Хельга же, Ганс и Андрей были в комбинезонах Истов, при том, что у Хельги я увидел новенькую нашивку Истребителя Монстров, что отличалась от курсантской у Андрея, но вот звёздочки на погонах, обозначавшие класс, отсутствовали.

Странно. Ладно Андросов сбежал из дома с одним саквояжем и бриллиантами, а Хельга почему скромничает? Странные эти высокородные...

— Здравствуйте, девочки и мальчики! — радостно заявил я. — Смолин, смотрю ты снова стал похож на человека, а не на просмоленного цыпленка?

Честно говоря, я провоцировал его намеренно. Мне не понравилась его реакция в Разломе, именно поэтому я не прикрыл его от огненного шара крысолюда, хотя легко мог. И это не было вредностью с моей стороны. Это было своего рода проверкой. В слаженной команде нет места чувствам и обидам при работе. И если я собираюсь еще ходить с этой командой, то точно должен быть в ней уверен. Ребячество? Не думаю. При работе в команде — всё должно быть идеально, и так слишком много неопределенности в Разломах, чтобы еще косяки внутри коллектива ловить.

Смолин нахмурился, но тут же взял себя в руки и улыбнулся.

— Как видишь, Андросов постарался, и моя кожа розовая и нежная, как жопка у младенца. Сам-то ты как? Тюремную татуху не успел набить?

— Слишком толсто, Паша, слишком толсто! — я пожал ему руку.

Обменявшись любезностями, я уселся на свободное место, которое было между Хельгой и Андреем.

— Ну что?! — потер руки я. — Что сегодня пьем?

Хельга приподняла руку, и тут же рядом появился официант, который поставил перед каждым запотевшие граненые стаканы, на треть заполненные прозрачной жидкостью.

Хельга достала две маленькие серебристые звёздочки и бросила их в стакан. Ага! Старая военная традиция, которую Исты зачем-то переняли у военных. В принципе, у нас есть перстень, который показывает класс, но для чего-то дублирование происходило и по армейскому порядку — четырёхконечными звёздочками на погонах. Истребитель 6-го класса — одна маленькая звездочка.

— За нового Истребителя! — громко сказал Андросов.

— Звёздочки глотать не нужно, — прошипел я девушке под руку, чем заслужил яростный взгляд.

Хельга выпила, и тут раздался звук гонга. И, к моему удивлению, я увидел, что абсолютно все присутствующие в заведении гаркнули: «Ура!». Оказывается, водку разнесли всем посетителям.

Я занюхал рукавом костюма, он приятно пах после химчистки, и с любопытством огляделся. Ну, надо же. Этот мир не совсем потерян. У нас, у Охотников, был тоже, своего рода, ритуал посвящения. Вот только был... несколько... более... гхм... веселым.

В целом, вечер удался. Мы пили, ели, и даже танцевали. Причем, Хельга притушила свою фирменную «ледяную ауру», даже позволив пару раз улыбнуться мне во время танца. Однако, она быстро брала себя в руки, и становилась опять холодной и неприступной. Я, конечно, не позволял себе вольностей, да и о работе мы не говорили.

Сегодня был вечер Хельги, но почему-то её периодически накрывала волна грусти. Грусть... что это такое? Я давно забыл это слово. Оно стало для меня чужим, и кажется, это была черта многих Охотников, кто доживал до преклонного возраста. В нашем деле мы теряли слишком часто и много, чтобы о каждом грустить. Видимо потому и придумали, что нужно не грустить, а радоваться. Охотник не умирает, он отправляется в другой мир, который будет для него домом. У Хельги в глазах была грусть о ком-то или о чем-то. Это было на уровне эмоций, которые я, как Душелов, отлично умел считывать не только у монстров. Что ж, сегодня я ей «в душу» не полезу, но похоже, что «ледяная королева» больше похожа на нас, смертных, чем я думал.

Охотничьи угодья великого князя Харламова