Кирпично-каменная кладка, насколько он смог рассмотреть, не ремонтировалась со времен строительства. Ему это подсказали знакомые пушкари — например, это можно было сказать по тому, что темный камень покрывали серый лишайник и густая зеленая растительность, обосновавшаяся в щелях. Стены выглядели серьезными препятствиями для штурмующих, потому что были высоки и дополнены значительными бастионами, с которых защищающиеся могли вести фланговый огонь. Но союзные войска уже заняли данубские острова, и часть больших пушек могли обстреливать город оттуда, поджигая его жилища в предместьях. Потому эти воины, предполагая, что разговаривают с кем-то из итальянцев, спокойно объясняли молодому младшему офицеру, что надо пострелять совсем немного — может быть два дня, и стены рухнут, открыв доступ до великих богатств.

А в один из дней Моленар дал приказ, чтоб привели себя и оружие в порядок. И Теодор, как его старший протодекарх, не мог не спросить:

— Господин, если мы здесь, то что же — нам предстоит участвовать в штурме вражеского города? Мне надо знать, что сказать своим людям.

— Не лезьте вперёд со своими рассуждениями, солдат! Скажите людям, чтобы были готовы к любому развитию ситуации. Как и подобает настоящим солдатам, которым им ещё возможно удастся стать.

Теодор вспыхнул, но ничего не сказал, удержав резки слова при себе.

Глубокой ночью их подняли. Быстро затянули ремни, перекусили из котла холодной кашей и выдвинулись на построение. И взоры всех были направлены на город, виднеющийся в этот предрассветный час более темным силуэтом на фоне более светлеющего, серого неба.

Кто-то негромко ругался, кто-то сопел досматривая сны, и лишь отблески потайных фонарей то тут, то там, указывало на то, что не только их кентархия была поднята.

Лемк увидел следы от попавших и застрявших в стене ядер, слегка напоминая тёмные жемчужины в гигантском браслете.

Передали приказ — двигаемся колонной за направляющими. Колонну не покидать, в случае боя — ждать команд командиров. У Тео, несмотря на рассвет и тот факт, что не выспался, нервы были взвинчены: куда идём? Штурм это или нет? По его мнению каждый командир должен быть в курсе всех новостей. На штурм похоже не было — ни лестниц, ни брешей в стене проделано не было.

Вынесли знамя, и сотни воинов в колонне двинулись, спотыкаясь и тихо чертыхаясь, к видимой только командирам цели. Там, у стен, его воинов ждали орудия и пули сераткулу, секбанов и других воинов, которые наверняка считали, что смерть Теодара и других ромеев будет самым замечательным событием этого утра.

Рядом хмурился Корст. Ангел проверял как достаются ножи и Теодор сам проверил свою скъявону — не прихватило ли чем лезвие в ножнах, не пролил ли Юц какую-нибудь дрянь на клинок. Но ничего, клинок ходил мягко, а шершавая рукоять с далматинским котом в навершии успокаивала, как бы говоря — я тебя защищу, я убью твоих врагов.

Одно дело приказать солдатам не стрелять, объяснить, что их жизнь зависит от бесшумности и выдержки, другое дело — ничего не сказать и молча вести навстречу, возможно, западне, и страхи холодят душу. Достаточно завизжать кошке, и солдат выпалит в темноту.

— Кто что видит? Куда идём? — спрашивали шёпотом друг друга воины.

— Разговоры! Прибью! — не менее тихо отвечали каждому такому декархи, прикладами, эфесами, кулаками или древками утихомиривая любопытство подчиненных.

Стена становилась всё ближе, и беспокойство проявлялось всё больше, ведь уже входили в область поражения крепостных орудий, а вскоре уже подошли так близко, что их могли обстрелять из мушкетов.

Но нет, одни из ворот, что являлось сейчас самым охраняемым местом, были открыты!

— Черт побери, кто-то здорово постарался…

— Заткнулись!

Солдаты, рассмотрев такое дело, непроизвольно увеличили шаг, спеша под защиту — пройти за стену, чтобы не быть обстрелянными с форта. У предвратных укреплений никаким образом не раздавалось шума боя, а значит неизвестные помощники сдали и их.

И тут же в стороне раздались крики, и огонь огненным лепестком ударил со стен, на какое-то время осветив всё пространство. Ядро со свистом рассекло воздух, пронеслось над кентархией, ударилось о землю и куда-то покатилось. Через какое-то время заговорили все остальные орудия, и часть из них была куда метче.

Расстояние до ворот оказалось вовсе не близким, особенно когда по тебе ведут огонь. Строй начал рассыпаться, но команды оставались прежними, а потому командиры уже не стесняясь, не давали никому покинуть строй. Беспорядочный сперва огонь из мушкетов усиливался, и становился всё плотнее. При этом в разных местах стены уже раздавались звон столкнувшихся клинков.

На дороге, прямо под нашими ногами лежали на земле несколько раненых, часть корчились от боли, то вскрикивая, то шумно вздыхая, кто-то агонизировал.

— Идем дальше, ему окажут помощь! Наверное.

В любом случае у нас не было права останавливаться или даже посылать кого-то из солдат назад, в лагерь. Мы не могли ослаблять наши боевые возможности даже несмотря на возможные смерти наших товарищей.