После этого заявления я поперхнулась воздухом, не позволившим мне сказать все, что я о нем думаю, а Валентайн резким движением перехватил мои запястья и подтянул к себе. Так плотно, что удар о его грудь выбил из меня остатки дыхания, растекаясь по телу обжигающе-дурной слабостью, которая совершенно не к месту, и которой не должно было быть. Уж точно не в то время, когда его губы раскрыли мои в глубоком и совершенно собственническом поцелуе.

В довершение всего его рука легла на мою талию, не оставляя ни малейшей возможности отстраниться, а вторая скользнула по рассыпавшимся по плечам прядям, вплетаясь в них. Все это произошло так резко, так быстро и обезоруживающе, что я попросту растерялась. А когда нашлась, поняла, что поцелуй стал уже гораздо более глубоким и на удивление нежным — несмотря на его властную силу. Я вдруг почувствовала, что соскальзываю в него, как в пропасть, и растворяюсь, чтобы стать совершенно другой. Подаюсь вперед, чтобы ответить, прижимаюсь всем телом, касаюсь пальцами резко очерченных мужских скул, впитывая горьковато-терпкий, с нотками шоколада, вкус его губ.

Джмерг он, что ли, только что пил…

Я целуюсь с Валентайном Альгором!

И как!..

Осознание обрушивается на меня с силой девятого вала — привет Айвазовскому — и ладонь на моей талии начинает ощущаться стальной пластиной, а пальцы, касающиеся моих волос, становятся обжигающими, как чистое пламя.

Что-то внутри отчаянно стремится к этому мужчине, а мысли врезаются в это что-то, и внутри меня бабахает так, что я не понимаю, это сердце, или в меня опять запустили огненным шаром, который взорвался рядом.

«Ну и ладно, Люциан вон тоже с Драконовой целовался», — мелькает очередная мысль, а в следующий миг Валентайн так резко разрывает поцелуй, что колючий, внезапно ставший холодным, воздух впивается в мои губы тысячами игл. В глазах Валентайна — абсолютная тьма, миг — и его радужка снова становится человеческой.

— Ты… — выдыхаю. — Ты нарушил наше соглашение!

Лицо его каменеет, пальцы Альгора сжимаются уже на моих запястьях. Раньше, чем успеваю пискнуть, раздается щелчок, браслеты падают на пол, а с моих ладоней срываются темные искры.

Ой, мама!

— Золотой мальчишка для упоминания моего имени, — холодно произносит он. — Поцелуй — для активации темной магии. Уверен, что это гораздо лучший выход, Лена, чем подвергать твою жизнь опасности для ее пробуждения.

Я хлопаю глазами на черные искорки над ладонью, которые тают, а Валентайн кладет руку мне на плечо. Кабинет стремительно теряет краски, становясь бледным подобием, тенью того, что я только что видела. Здесь все настолько странное, неживое, застывшее, будто меня перебросило к алтарю Горрахона. Только я осталась на месте.

— Что это? — здесь даже голос мой звучит иначе.

Суше. Как если бы из него выпили все эмоции, да и я чувствую себя другой. Такой же, как мой голос.

— Это — первый слой Тьмы, — Валентайн произносит это спокойно, неестественно-холодно, хотя теперь я уже не уверена, этот холод в голосе, это его привычное ледяное, отстраненное выражение лица — они его, или все так из-за сути его магии? — На нем отчетливее ощущаешь темную силу, которая в тебе сейчас пытается скрыться. Послушай.

Я «слушаю»: искры, которые почти погасли там, в цветном кабинете, сейчас разгораются с новой силой, ладони словно становятся источниками холода.

— Почувствуй и запомни эти ощущения. Так будет проще обращаться к ней во время наших занятий.

Я чувствую — впитываю каждую странность, которая со мной происходит, а потом вдруг понимаю, что это не кажется мне странным. Ни разгорающийся на кончиках пальцев холод, ни тишина, ни поблекшие краски. Напротив — все это настолько манящее, настолько зовущее, насколько и стоящий рядом мужчина. Странные чувства-не чувства захватывают меня, увлекают в свои объятия, и я уже совершенно иначе смотрю на Альгора. На изгиб жестких, только что подчинявших мои, губ. На вырез расстегнутой на пару пуговиц рубашки, на ладонь, касающуюся моего плеча.

Самое правильное, что я могу сейчас сделать — это наклонить голову и потереться о руку Валентайна щекой. Прищурившись, соблазнительно улыбнуться…

Цвета неожиданно возвращаются. Вслед за ним меня оглушает жизнью, которая здесь повсюду: наверное, я никогда раньше не чувствовала ее настолько остро.

Что это только что было?!

— Чувствуй темную магию, но не позволяй ей почувствовать тебя, — комментирует Валентайн.

— Что это значит?!

— Это значит, что твоя сила способна завладеть тобой и полностью изменить твою личность. Мы еще будем повторять, чтобы ты уловила суть, а пока сосредоточимся на насущном. То есть на теории.

— На теории? — вырвалось у меня. — Но ты же сам говорил, что мне нужна практика!

— Тебе недостаточно? — Валентайн вскинул бровь. — Не волнуйся, Лена. Теперь я знаю уже два способа вытащить темную магию из тебя.

Скотина! Какая же он скотина!

— Ты. Нарушил. Соглашение, — процедила я.