Однажды мистер Хиндли ушел из дому после обеда, и Хитклифу вздумалось устроить себе по такому случаю праздник. Ему тогда, пожалуй, уже исполнилось шестнадцать лет, и хотя он был недурен собой, да и разумом не обижен, он умудрялся производить впечатление чего-то отталкивающего и по внешности и по внутренней сути, хотя в его теперешнем облике от этого не осталось и следа. Во-первых, к тому времени уже изгладилось благое действие полученного раньше воспитания: постоянная тяжелая работа от зари до зари убила в нем былую любознательность, всякую тягу к книгам и учению. Сознание собственного превосходства, внушенное ему в детские годы пристрастием старого Эрншо, теперь угасло. Он долго силился идти вровень к Кэтрин в ее занятиях и сдался с мучительным, хоть и безмолвным сожалением; но сдался бесповоротно. Когда он убедился, что неизбежно должен сойти на низшую ступень, то уже нипочем не желал сделать хоть шаг, который позволил бы ему подняться. А духовный упадок отразился и на внешности: он усвоил походку вразвалку, неблагородный исподлобья взгляд; его прирожденная замкнутость перешла в чрезмерную, почти маниакальную нелюдимость; и ему, как видно, доставляло мрачное удовольствие внушать немногим своим знакомым неприязнь — уважения он не искал.

Они с Кэтрин все еще неизменно проводили вместе часы, когда он мог передохнуть от работы; но он перестал выражать словами свое влечение к подруге и с гневным недоверием отклонял ее ребяческие ласки, как будто сознавая, что не могла она с искренней радостью расточать перед ним эти знаки любви. В тот день Хитклиф зашел в дом объявить, что решил побездельничать. Я в это время помогала мисс Кэти привести себя в порядок. Она не рассчитывала, что ему взбредет на ум праздновать лентяя; и, вообразив, что весь дом в полном ее распоряжении, ухитрилась каким-то образом известить мистера Эдгара, что брат в отлучке, и теперь готовилась к приему гостя.

— Ты сегодня свободна, Кэти? — спросил Хитклиф. — Никуда не собираешься?

— Нет. На дворе дождь, — ответила она.

— Тогда зачем ты надела шелковое платье? — сказал он.

— Надеюсь, никто не придет?

— Насколько я знаю, никто, — начала, запинаясь, мисс, — но тебе надлежит сейчас быть в поле, Хитклиф. Уже целый час, как пообедали; я думала, ты давно ушел.

— Хиндли не так часто избавляет нас от своего гнусного присутствия, — сказал мальчик. — Я сегодня не стану больше работать; побуду с тобой.

— Но ведь Джозеф расскажет, — заметила она. — Ты бы лучше пошел!

— Джозеф грузит известь на Пенистон-Крэге, у дальнего края; он там провозится до вечера и ничего не узнает.

С этими словами Хитклиф подошел вразвалку к огню и уселся. Кэтрин раздумывала, сдвинув брови: она считала нужным подготовить почву к приходу гостей.

— Линтоны, Изабелла и Эдгар, собирались приехать сегодня днем, — сказала она, помолчав с минуту. — Так как пошел дождь, я их не жду. Но все же они могут приехать, а если они явятся, тебе ни за что ни про что нагорит, — зачем же рисковать?

— Вели Эллен сказать гостям, что ты занята, Кэти, — настаивал он, — не гони меня ради этих твоих жалких и глупых друзей! Я готов иногда посетовать, что они… Нет, не стану!

— Что они… что? — вскричала Кэтрин и посмотрела на него с тревогой. — Ох, Нелли! — добавила она капризно и отдернула голову из-под моих рук. — Ты так долго расчесываешь мне волосы, что они перестанут виться! Довольно, оставь меня в покое. На что же ты «готов посетовать», Хитклиф?

— Ничего… только взгляни на этот календарь на стене! — Он указал на листок бумаги в рамке у окна и продолжал: — Крестиками обозначены вечера, которые ты провела с Линтонами, точками — те, что со мною. Видишь? Я отмечал каждый день.

— Да… И очень глупо: точно мне не все равно! — тоном обиды ответила Кэтрин. — И какой в этом смысл?

— Показать, что мне-то не все равно, — сказал Хитклиф.

— И я должна всегда сидеть с тобой? — спросила она, все больше раздражаясь. — А что мне в том проку? О чем все твои разговоры? Да ты мог бы с тем-же успехом быть и вовсе немым или младенцем бессловесным, — ведь что бы ты ни говорил, что ни делал, разве ты можешь меня развлечь?

— Ты никогда не жаловалась раньше, что я неразговорчив или что мое общество тебе неприятно, Кэти! — вскричал Хитклиф в сильном волнении.

— Да какое же это общество, когда люди ничего не знают, ни о чем не говорят! — проворчала она.

Ее товарищ встал, но не успел высказать своих чувств, потому что послышался топот копыт по мощеной дорожке и, тихо постучав, вошел молодой Линтон — с сияющим лицом, осчастливленный нежданным приглашением. Кэтрин не могла, конечно, не отметить разницу между своими друзьями, когда один вошел, а другой вышел. Контраст был похож на смену пейзажа, когда с холмов угольного района спустишься в прекрасную плодородную долину; и голос Эдгара, и приветствие, и вся его внешность были совсем иные, чем у Хитклифа. У него был мягкий, певучий разговор, и слова он произносил, как вы: не так резко, как говорят в наших местах.

— Я не слишком рано явился? — сказал он, покосившись на меня (я принялась протирать блюда на полках и прибирать в ящиках горки, в дальнем углу комнаты).

— Нет, — ответила Кэтрин. — Ты что там делаешь, Нелли?

— Свою работу, мисс, — отвечала я. (Мистер Хиндли наказал мне всегда оставаться при них третьей, когда бы ни вздумалось Линтону прийти с визитом.)

Она подошла ко мне сзади и шепнула сердито:

— Пошла вон со своими пыльными тряпками. Когда в доме гости, слуги не должны при них убирать и скрести в комнате.

— Надо пользоваться случаем, что хозяина нет, — ответила я громко. — Он не любит, когда я тут вожусь в его присутствии. Мистер Эдгар, я уверена, извинит меня.