– Я вся в синяках, – говорю я, как бы снимая с себя ответственность. Втягиваю в себя живот и смотрю на мышцы его живота.

– Ты очень милая, когда притихаешь. Я не буду спешить. – Он спускает с моего плеча одну из лямок и оставляет ее на моей руке. Проделывает то же самое со второй. Закусывает губу. – Пожалуй, сяду, а то я слишком высокий.

Происходит короткая перемена поз. Наконец Джош устраивается, прислонившись спиной к изголовью кровати, а я – у него между ног, опираюсь на него спиной. Его руки ложатся мне на плечи, я закрываю глаза, и он начинает гладить меня. Это самый приятный, самый неожиданный по продолжительности массаж. Большинство мужчин к этому моменту уже расстегивали бы молнии и ощупывали голое тело, но он не большинство мужчин.

– Ты сидела так, когда была больна.

Он продолжает массировать меня, от его движений чувственность расцветает буйным цветом. Джош убирает в сторону мои волосы, теперь его губы едва касаются моей шеи. В этот момент я уже едва способна вспомнить, как меня зовут.

Он запускает руку под атласную ткань и взвешивает в руке мою голую грудь. Медленно, нежно его пальцы пощипывают сосок.

– О да, – стонет он и прижимается губами к моей шее.

Я слышу, что издаю хриплый вздох. Такой обычно бывает у людей, испытывающих сильную боль. Если не считать того, что я наполовину близка к оргазму.

– Представь все те вещи, которыми мы займемся, – говорит он почти самому себе.

– Я не хочу представлять. Я хочу знать, как это. – Ноги мои бестолково мутузят простыню, будто меня казнят электрическим током.

– Ты узнаешь. Но сегодняшнего вечера недостаточно, я уже это чувствую. Я всегда говорил тебе, мне нужны дни. Недели.

Я едва замечаю, что молния сползает вниз. Джош извлекает меня из эластичного атласа, чувство, которое вызывает во мне прикосновение его больших ладоней к моему обнаженному телу, непередаваемо. Меня с полным восхищением гладят, ласкают, кожа согревается. Когда мне удается разлепить глаза, его горячее дыхание стремится сверху вниз из-под моего уха, а кремовая ткань струится складками в районе талии. Он отцепляет чулки и наклоняется над плечом, чтобы посмотреть на меня.

– Ммм… – Он зацепляет пальцами ткань на моих бедрах, стягивает ее вниз, и я оказываюсь обнаженной, лишь в одних чулках.

Вижу его ноги в брюках, что делает мою наготу еще более уязвимой. Я подтягиваю к груди колени, пытаясь прикрыться, но в этом нет смысла. Джош производит какие-то тихие, утешающие звуки у меня за ухом. Его большая рука гладит мое бедро снаружи, потом с внутренней стороны, сжимает мою талию. Другая рука следует примеру первой.

– Люси… – Кажется, больше Джош ничего не в силах произнести. – Люси… Как я смогу выбраться из этой ночи? Серьезно. Как?

Я снова покрываюсь мурашками. Я думаю о том же. Роняю голову набок, и мы целуемся. Я дышу хрипло и тяжело.

– Я, наверное, умру сегодня. Пожалуйста, сними брюки.

– Я хочу, чтобы это было вышито на подушке, – говорит он, и я хохочу, пока не начинаю от изнеможения хватать ртом воздух.

– Ты такой смешной! Я всегда так думала. Никогда не могла засмеяться, но мне часто хотелось.

– Ах так, значит, это одно из твоих правил. – Он соскальзывает с кровати, держа руку у пуговицы на поясе брюк. – Значит, цель игры – не засмеяться?

– Цель – заставить засмеяться другого. Давай. Я замерзаю.

Скорее, мне просто не терпится. Он накрывает меня одеялом, и я дрожу под ним, наблюдая, как блудница, за процессом расстегивания молнии на брюках.

– У меня есть свои правила. И цель игры для меня другая.

Следить, как Джош снимает брюки, – отдельное удовольствие. Под ними удлиненные черные облегающие шорты из эластичной ткани. Они сильно вздыбились спереди.

– Говори. Давай.

Он стаскивает с себя шорты, и у меня отпадает челюсть. Кажется, даже мое буйное воображение было прискорбно неадекватным. Я уже собираюсь сказать Джошу, что он великолепен, когда он щелкает выключателем лампы, и мы погружаемся в темноту.

– Нет! Джош, это абсолютно нечестно. Включи свет. Я хочу смотреть на тебя.

Выбрасываю руку в сторону лампы, но тут он проскальзывает под одеяло, и я ощущаю тепло его тела рядом со своим, мы оба издаем одинаковые звуки, выражающие неверие. Кожа к коже. И тепло.

Я не представляю, где именно он находится. Он повсюду. Кажется, я чувствую его дыхание у себя в волосах, но мы немного поворачиваемся, и вздох Джоша раздается где-то в районе грудной клетки. Это смущает и возбуждает, а когда он пересчитывает мне ребра, я едва не выпрыгиваю из собственной шкурки.

Другая рука Джоша возится с моими чулками, скатывает их вниз. Он касается моей лодыжки и тихонько пощипывает изгиб талии. Его руки скользят по мне везде.

– Ты такая мягкая, это забавно. Куда бы ни забралась моя рука, ты мне подходишь. Я был прав.