Он демонстрирует это. Шея. Грудь. Ребра. Бедра. Потом показывает, что его губы тоже совершенно ко всему подходят. Моя кожа разогревается от каждого поцелуя и нажатия. Джош слизывает капельки пота, которые начинают появляться на мне, и я слышу приглушенный звук, который, оказывается, издаю сама. Умоляющее поскуливание. Он не обращает внимания и не выказывает жалости. Прижимается своими совершенными губами к той части моего тела, какая ему нравится. Дюйм за дюймом он вычерчивает меня, как карту. И это очень хорошо, только у Джоша тоже есть тело, к которому мне хочется прикасаться. Когда он обводит поцелуями верхний изгиб моего позвоночника, раздается мой молящий шепот:

– Пожалуйста, дай мне прикоснуться к тебе.

Он уступает и переворачивает меня. Я провожу руками по его шее к большим мускулам плеч. Сжимаю их. Кусаю. Это такое удовольствие – прикосновение к нему. Кожа атласная. Ладоням щекотно от того, что я ее глажу. Губы укладываются в любую впадинку на теле. Глаза привыкают к темноте, и я вижу блеск его глаз, а сама не спеша ощупываю каждый новый мускул, сухожилие и сустав, которые попадаются на пути.

В темноте трусь о него всем телом, чувствую его дыхание и притягиваю к себе, чтобы он лег на меня полностью.

– Я довольно тяжелый. Я тебя раздавлю.

– Я прожила хорошую жизнь.

Он смеется, хрипло и довольно, и слушается меня – прижимает к матрасу так сильно, что из легких вылетает половина воздуха.

– О, как хорошо! Так тяжело. Мне это нравится.

Проходит минута, и Джош встает на колени, потому что я почти умираю. Опускаю руку вниз и берусь за его твердыню. Он позволяет мне играть с ней до тех пор, пока его прерывистое дыхание не убеждает меня в том, что он буквально расползается по швам, и это из-за меня. Не могу придумать, в чем еще я могла бы одержать над ним победу. Но потом чувствую его губы на своей тазовой кости, а дальше он начинает целовать мои бедра.

Я смеюсь, щетина колется, да к тому же вспоминается наш давнишний спор. Он целует мои бедра с благоговением, шепчет вещи, которые я толком не могу расслышать. Похоже, это какие-то лестные слова, горячее дыхание перемежается с лизанием, укусами, поцелуями. Я не могла бы противиться мягкому натиску его губ, а в его намерениях сомневаться не приходится. Ноги мои раздвигаются, и в темноте я смотрю на потолок.

Первое прикосновение спиральное. Так вы облизываете верхушку тающего мороженого. Я издаю тяжелейший вздох, почти всхрапываю, а Джош целует внутренние поверхности моих бедер, в награду. Я не могу произнести ни одного внятного слова.

Второе прикосновение – поцелуй, и я вспоминаю фирменный поцелуй Джоша, предназначенный для первого свидания, целомудренный, мягкий, без использования языка. Обещание большего. Я цепляюсь руками за подушку и твердо обещаю себе, что он уже никогда и ни с кем не пойдет на первое свидание.

Третий – снова поцелуй, но вместо целомудренного он превращается в развязный, причем это происходит так медленно, что я не замечаю, когда наступает изменение. Время в его распоряжении, и с каждой истекающей минутой мое тело одновременно расслабляется и завязывается узлом. Я обретаю голос, и мне удается произнести звонко и торжественно:

– Не думаю, что в инструкциях кадрового отдела что-то говорится об этом.

Чувствую, как Джош вздрагивает и стонет.

– Прости, – говорит он мне. – Ты права. – Он не останавливается и продолжает демонстративно нарушать правила кадровиков, не могу сказать сколько минут подряд.

Я, дрожа, подхожу все ближе и ближе к ослепляющему взрыву, предвестники которого уже забрезжили на горизонте. Честно говоря, я удивлена, что продержалась так долго. Кладу руку вниз, запускаю пальцы в волосы Джоша и тяну за них.

– Я не могу это вынести. Пожалуйста. Мне нужно больше. Намного, намного больше.

Я отодвигаюсь в сторону, хватаюсь за Джоша руками и с нечеловеческой силой тащу его вверх. Он снисходительно вздыхает, встает на колени, и я наконец-то слышу волшебный звук разрываемой упаковки презерватива.

Его следующие слова прозвучали бы авторитарно, однако дрожь голоса и прерывистость дыхания сводят на нет все усилия говорить властно.

– Наконец-то ты моя.

– Наконец-то ты мой, – перечу я.

Он падает вниз, и лампа вдруг зажигается. Для меня это сюрприз. В полузабытьи я закрываю глаза, а когда открываю, Джош смотрит на меня. Темные сапфировые переливы его глаз творят что-то странное с моим сердцем.

– Привет, Печенька. – Наши пальцы сплетаются над моей головой.

Первое движение, которое он совершает, осторожное, и мое тело мягко принимает его, вбирая в себя все больше и больше. Он прижимается виском к моему виску и издает отчаянные звуки, будто ему больно. Я непроизвольно вздрагиваю, и он рывком двигается вперед, сильно, натужно. Я едва не стукаюсь головой о спинку кровати и смеюсь.

– Прости, – говорит он, и я целую его в щеку.

– Не извиняйся. Сделай это снова.

– Мы еще не играли в гляделки, когда ты внутри меня.