– Мы с тобой даже в кино не ходили или там в ресторан. Мне было не по себе ехать в твоей машине. А теперь ты говоришь, что мы проведем в дороге несколько часов, и велишь принести пижаму? Где мы остановимся?

– Возможно, в каком-нибудь задрипанном отеле.

Я начинаю часто дышать. И уже готова кинуться к пожарному выходу. У меня сформировалось ясное представление о том, как мы в какой-то момент дойдем до игры в «Или что-нибудь еще». В моем представлении это должно произойти в его голубой спальне или в кладовке уборщицы, когда я буду бросать ему обидные слова. Но сегодня слишком много всего произошло.

– Я пошутил, Люси. Я поговорю с мамой о том, где мы остановимся.

– Я, вообще-то, еще не обдумывала знакомство с твоими родителями. Слушай, я не поеду. Ты только что поступил со мной как мудак, помнишь? Тебе не нужна помощь, чтобы разделаться со мной, не забыл? После такого с моей стороны было бы безумием помогать тебе. Поезжай один, как настоящий лузер.

– Но ты согласилась. Ты обещала. И никогда не нарушаешь данного слова.

Я пожимаю плечами, и на совести становится неспокойно.

– А мне плевать.

Джош решает выложить на стол главный козырь:

– Я выбрал тебя в качестве моральной поддержки.

Ничего более интригующего он сказать не мог. Мне не устоять.

– С чего это тебе понадобилась моральная поддержка?

Джош не отвечает, но ерзает в кресле, будто ему неудобно.

Я поднимаю брови и смотрю на него, пока он не сдается.

– Я не тащу тебя с собой как сексуальную рабыню. Пальцем к тебе не прикоснусь. Просто я не могу приехать без девушки. И это будешь ты. У тебя передо мной должок, помнишь? Я помогал тебе блевать.

У Джоша такой мрачный вид, что по телу от недоброго предчувствия пробирает холодная дрожь.

– Моральная поддержка? Там будет настолько плохо?

Звонит его мобильник. Джош смотрит то на телефон, то на меня, разрываясь надвое.

– Сейчас на это нет времени. Я должен принять звонок.

Он выходит в коридор, я отказываю себе в удовольствии проследить, куда пошел мой заимодавец, потому что, к несчастью, это правда. Я обещала.

Когда-то, маленькую вечность тому назад, я могла спокойно лежать на своем диване, как любой другой человек. Могла смотреть телевизор, хрустеть чипсами и красить ногти. Могла позвонить Вэл, и мы с ней пошли бы мерить одежду. Но сейчас я одержимая, мне приходится впиваться обглоданными ногтями в подушку, чтобы не позволить себе встать, сунуть ноги в туфли и побежать к дому Джоша. От этих усилий у меня все болит. Придавливаю себя к дивану, поставив на грудь ноутбук, и вполглаза просматриваю вперемешку новости, свою презентацию, аукционы смурфов и любимый сайт с дурацкой ретроодеждой.

На экран выскакивает оповещение: мои родители только что вошли в скайп, и я моментально звоню им, даже немного стыдно. На экране появляется мама, хмурая и слишком близкая.

– Это вообще будет работать? – бормочет она, а потом расцветает. – Смурфетка! Как ты?

– Отлично. А ты? – Прежде чем я слышу ответ, экран заполняется мельканием ее джинсов – она встает и на протяжении долгой минуты настойчиво взывает к отцу: – Найджел! Найджел! – Слыша знакомый тон и модуляции ее голоса, я съеживаюсь от тоски по дому. Наконец она бросает попытки дозваться отца. – Он, наверное, на грядках, – говорит мне мама, садясь на стул. – Скоро придет.

Мы долго смотрим друг на друга. Мне так редко удается побыть с ней наедине, без присутствия отца, который своим штормовым напором двигает вперед беседу, что я даже не знаю, с чего начать. О погоде говорить не хочется, как и о своей занятости на работе. Проницательные голубые глаза матери прищуриваются, я подыскиваю слова и тут понимаю, что лучше задать вопрос, который мучил меня последние несколько недель, а возможно, и всю жизнь. Мне нужно было спросить ее об этом уже давно.

– Когда я еще не родилась и ты познакомилась с отцом… как ты смогла отказаться от своей мечты?

Вопрос звенит в мертвом неподвижном пространстве между нами. Мама долго не отвечает, и я думаю: может, брякнула что-то не то? Когда она встречается со мной глазами, взгляд ее тверд и решителен.

– Если ты спрашиваешь, жалею ли я о сделанном выборе, то нет.

Она откидывается на спинку стула, я сажусь прямее на диване, и вдруг экран между нами как будто исчезает. Никакие рамки вокруг ее или моего лица и никакие квадратики с предпросмотром больше не отвлекают нас. Такое ощущение, что я могу дотянуться до нее и взять за руку. Так близки мы не были с того последнего раза, когда я обняла ее в аэропорту и вдохнула запах шампуня и нагретой солнцем кожи. Смотрю, как она задумалась, часы тикают, отмеряя время до прихода отца.

– Как я могу жалеть об этом хоть секунду? У меня есть твой отец, и у меня есть ты.

Только такой ответ я и могла от нее услышать. Разве могла она сказать что-нибудь другое?

– Но ты никогда не задумывалась, где была бы сейчас, если бы выбрала карьеру вместо него?

Она снова уклоняется от ответа: