Проходит несколько минут. Я выглядываю через щелочку в двери. Отражение в зеркале, стоящем на комоде, показывает мне Джоша без рубашки, картинка славная, к тому же он расстегивает молнию чехла с моим платьем. Берет вешалку двумя пальцами, оценивающе склоняет набок голову. Потом трет ладонью лицо.

Думаю, я сделала ошибку, выбрав голубое платье.

Побег в маленький бутик рядом с работой в обеденный перерыв в четверг казался мне в тот момент хорошей идеей, но лучше бы я надела что-нибудь из своего гардероба. А теперь поздно. Джош раскладывает гладильную доску и накрывает ее рубашкой.

Я ногой отодвигаю в сторону дверь:

– Ну и ну! В какой спортзал ты ходишь? Во все?

– В тот, что на нижнем этаже здания компании «Макбридж», полквартала от работы.

Мне приходится сглотнуть целый рот слюны.

– Ты уверен, что мы должны идти на свадьбу твоего брата?

Никогда еще я не видела столько его обнаженного тела, пышущего здоровьем, медово-золотистого, безупречного. Красивые линии ключиц и бедер впечатляют. Между ними – цепочка переходящих друг в друга мышц, за каждой проглядывает четко обозначенная цель стремлений и клеточка, помеченная галочкой. На плоских квадратных мышцах груди закругленные края. Кожа на животе натянута, под ней – набор мышц, которыми я любуюсь во время финалов чемпионата по плаванию.

Джош гладит рубашку, и все его мышцы играют. Бицепсы и низ живота прорезаны венами, это так по-мужски. Эти вены бегут по мышцам и будто передают вам гордые слова их обладателя: «Я заработал это». На его бедрах – горные кряжи мускулов, сбегающие к мошонке, скрытой под трусами.

Сколько решимости и самопожертвования требуется для того, чтобы просто поддерживать все это в приличном виде, уму непостижимо. В этом весь Джош.

– Почему ты так выглядишь? – спрашиваю я, задыхаясь, будто у меня сейчас случится сердечный приступ.

– Скучища.

– Мне вовсе не скучно. Может, останемся здесь, я найду что-нибудь в мини-баре и намажу тебя?

– Ого, это ты так от одного взгляда возбудилась или еще от чего? – Он машет в мою сторону утюгом. – Иди докрашивайся.

– Для парня с такой внешностью ты ужасно застенчивый.

Джош некоторое время молчит, водит утюгом по воротнику. Я вижу, как ему нелегко стоять передо мной без рубашки.

– Почему ты стесняешься?

– Раньше я встречался с такими девушками… – Он замолкает.

Руки у меня скрещены на груди, из ушей едва не валит пар со свистом.

– С какими девушками?

– Они все… в какой-то момент давали понять, что моя личность не…

– Не – что?

– Просто я не такой замечательный, чтобы быть со мной.

Даже утюг шипит от возмущения.

– Кто-то хотел тебя только из-за твоего тела? Тебе так и сказали?

– Ага. – Джош по новой проглаживает манжету. – Это должно льстить, верно? Поначалу я полагал, что так и есть, но то же самое повторялось раз за разом. И вообще, вовсе не приятно постоянно слышать, что ты непригодный для серьезных отношений материал. – Джош склоняется над рубашкой и проверяет, нет ли следов от утюга.

Наконец-то я понимаю смысл кода, заключенного в модельках машин. Пожалуйста, пойми меня. Настоящего.

– Знаешь, что я думаю, по-честному? Ты все равно был бы восхитителен, даже если бы выглядел как мистер Бексли.

– Так ли ты в этом убеждена, Печенька?

Джош тихо улыбается и продолжает гладить рубашку. Меня потряхивает от необходимости объяснить ему то, что я сама еще не до конца понимаю. Точно знаю одно: мне больно думать о его пренебрежительном отношении к столь важной части самого себя. Я решаю меньше смотреть на него как на объект страсти и отворачиваюсь, пока он надевает рубашку. Она голубая, как яйцо малиновки.

– Мне нравится эта рубашка. Она, гм, очень подходит к тому, что я собираюсь надеть. – Глядя на платье, я морщусь. Подхожу к своей сумке и роюсь в ней – ищу помаду.

– Можно посмотреть? – Джош, не затянув до конца галстук, берет у меня из руки тюбик и читает надпись на донышке. – «Огнемет». Лучше не придумаешь.

– Ты хочешь, чтобы я приглушила ее? – Я копаюсь в косметичке в поисках чего-нибудь подходящего.

– Мне жутко нравится этот твой красный цвет. – Он целует меня в губы, пока я не начала их красить. Потом следит за тем, как я наношу помаду, размазываю ее, водя губой по губе, снова подкрашиваю. К тому моменту, как процедура заканчивается, у Джоша такой вид, будто он что-то пережил. – С трудом могу вынести, когда ты это делаешь, – выдавливает он из себя.

– Волосы поднять или распустить?

Джошу как будто больно. Он собирает мои локоны в руку и говорит:

– Поднять. – Потом дает им упасть и снова набирает полные пригоршни, будто это снег. – Распустить.

– То есть половину поднять, половину распустить. Перестань метаться, ты заставляешь меня нервничать. Почему бы тебе не пойти вниз и не опрокинуть стаканчик в баре? Принять внутрь куража в жидком виде. До церкви я нас довезу.

– Спускайся вниз минут через пятнадцать, ладно?